– Что? – с тревогой спросила Мараси.

– Их корабль… тот, что первым здесь побывал. Он нес бомбы – большие, сделанные из эттметалла. Предназначенные для уничтожения Браслетов Скорби. Говорят, у них ничего не вышло. Но случиться могло что угодно. Говорят, в том месте, где расположен храм, царит самый лютый холод в мире. Для моего народа там опасно. – Аллик заметно вздрогнул и с тоской взглянул на медальон, который лежал перед ним на приборной панели.

– Давай, – подбодрила Мараси, – надень его.

Они уже несколько раз прерывали разговор, чтобы Аллик мог согреться при помощи ферухимического устройства. Мараси и сама надела такой браслет, ей было уютно и тепло – хотя на такой высоте воздух, скорее всего, был ледяным.

Аллик откинулся на спинку кресла, и Мараси из любопытства взяла медальон связи, который он отложил. Повертела в руках… Извилистые линии в центре делили его на части из трех разных металлов. Железо – для веса, дюралюминий – для связи, и самое важное – никросил, который и наделял возможностью черпать силу из металлов.

Мараси достаточно разбиралась в металлической теории, чтобы опознать металлы, но связь… каким образом это происходило? Что именно позволяло говорить на другом языке? А если…

Мараси знала, что делает глупость, но все же сняла свой медальон. Скиммер словно ухнул в яму. Тихонько взвизгнув от страха, Мараси быстро надела медальон, отвечающий за вес и связь, снова сделав себя легкой. И покраснела, когда Ваксиллиум, выхватив пистолет, вскочил и начал озираться, пытаясь понять, что вызвало рывок. Выходит, он не спал, а подслушивал…

Никто другой и не пошевелился. Уэйн продолжал похрапывать.

Мараси передала диск Аллику, потом зачерпнула связь. Она ждала внутри какой-то реакции, но медальон как будто ничего не изменил.

– Ну мы и глупцы, – сказала она. – Я могла с самого начала надеть его и говорить на твоем языке. Тогда ты смог бы все время быть в тепле.

Аллик широко улыбнулся и произнес нечто совершенно непонятное.

– Что происходит? – спросил у нее за спиной Ваксиллиум.

– Ничего, – ответила Мараси и опять покраснела. Не сработало. Почему не сработало?

Аллик махнул ей, и Мараси снова надела первый медальон. На этот раз она действовала очень аккуратно, чтобы избежать рывка. Увы… Как же Аллик мог менять их так плавно?

Он провел рукой поперек лица, что, видимо, означало улыбку:

– Умно, но с тобой это работать не будет.

– Почему?

– Потому что мы в твоих краях, – пояснил Аллик. – Медальон всегда должен носить гость. Он наполнен связью, ага? Чистой связью, не относящейся ни к какому месту. Но связь не может быть прицеплена к пустоте, так что, когда ты ее черпаешь, она тянется и соединяет тебя с местом, где ты находишься. Заставляет твою душу думать, будто ты вырос в этом месте, и потому язык, на котором ты говоришь, меняется.

Мараси нахмурилась, а вот Ваксиллиум встрепенулся и протиснулся между их сиденьями:

– Любопытно. Очень любопытно.

– Так устроен мир. – Аллик пожал плечами.

– Тогда почему ты все-таки говоришь с акцентом? – поинтересовалась Мараси. – Если твой мозг думает, что вырос здесь?

– А-а… – Аллик поднял указательный палец. – Моя душа думает, что я вырос здесь, в твоем краю, но она знает, что по происхождению я малвиец и что родители мои из Уистлоу, поэтому я просто обязан иметь акцент, ага? Я получил его от них. Медальоны всегда так работают.

– Странно, – задумчиво произнесла Мараси.

– Ага, – согласился Аллик.

Ваксиллиум кивал, будто все отлично понял.

– Те горы справа, – заговорил он. – Там есть пики выше тех, мимо которых мы летели.

– Ага! Зоркий глаз, о Наблюда…

– Хватит титулов!

– Да, э-э-э… о Сбивающий с тол… хм… – Аллик перевел дух. – Именно те пики мы и ищем. Уже близко. Придется поднять «Вильг» еще выше. Холодные температуры, опасные высоты.

Он замолчал, когда Ваксиллиум указал на что-то впереди. Мараси пригляделась и вдруг заметила… Свет. Вернее, всего лишь отблеск света, ярко выделяющийся во тьме.

– Хребет Серан необитаем, – сказал Ваксиллиум, – если не считать нескольких долин. Слишком холодно, слишком много бурь.

– Значит, если мы видим свет… – начала Мараси.

– Костюм отправился в экспедицию, – выпрямляясь, договорил Ваксиллиум. – Пора будить остальных.

23

Уэйна разбудили довольно грубым образом, не соответствующим грандиозному сну, в котором он был королем псов. У него была корона в форме миски и все такое прочее. Он моргнул, ощущая прелестное тепло, и тут ему в лицо ударил поток воздуха. Все еще не до конца проснувшись, Уэйн вспомнил, что летит на каком-то воздушном корабле, ржавь бы его побрала, с парнем без лица. И это было почти так же здорово, как та история с псами.

– Ты можешь опуститься ниже? – спросила Тельсин.

– Если я это сделаю, – ответил парень в маске, – они нас услышат, хоть винты «Вильга» и работают на малой скорости. Нет, над этими людьми я буду вести нас очень высоко.

Ржавь! Сестра Вакса наполовину высунулась через открытый бок машины, глядя вниз, хотя Уэйн при столь тусклом свете едва мог ее разглядеть. Он и не предполагал, что Тельсин из рисковых, ведь Вакс большую часть времени был спокойным и осторожным. Но вот она перед ним – в полную силу изображает болтающуюся на ветру вывеску пивной. Уэйн кивнул в знак уважения, потом расстегнул ремешок и поднялся из кресла, чтобы поглядеть, что она там такое видит.

Он переступил через их пожитки – аккуратный штабель, сложенный Стерис, развалился – и высунулся наружу рядом с Тельсин. Длинная, освещенная фонарями вереница людей с трудом тащилась через то, что походило на снег высотой по пояс. Вот бедняги!

Вакс подошел к другому проему и поднял подзорную трубу. Продолжая держаться одной рукой, другой Уэйн вытащил коробочку со жвачкой и встряхнул. Проклятье, последний шарик! Что ж, по крайней мере, пудры осталось много. Это поможет взбодриться, о да.

– Ты его видишь? – спросила Тельсин.

– Кажется, да, – откликнулся Вакс. – Погоди-ка. Да, это он. Держу пари, экспедиция отправилась в путь сразу, как стало известно, что произошло в ангаре. – Он достал из кобуры какой-то из своих пистолетов. Вакс называл эти ржавые штуковины по именам, но Уэйн никак не мог их запомнить. У той, что он держал сейчас, на переднем конце была длинная трубка, плевавшая кусочками металла в плохих ребят.

– Давай я это сделаю! – с горячностью сказала Тельсин.

Уэйн застыл, не донеся до рта шарик жвачки. До чего же кровожадная женщина!

– Ты не сможешь, – возразил Вакс. – Я тоже не уверен, что смогу.

– Давай я попробую, – взмолилась Тельсин. – Мне плевать, чего это стоит. Я хочу, чтобы он умер. Другой займет его место, но я хочу, чтобы он умер!