Терри повернулась и судорожно вздохнула.

В палате лежал старик, накрытый до подбородка одеялом, с бессмысленными слезящимися глазами. Покрытые пятнами трясущиеся руки сжимали край простыни. Возле него монотонно попискивал монитор. Она обошла койку со стороны ног, стараясь не задеть шторку или каким-то иным способом выдать свое присутствие.

Отойдя от койки, она остановилась и снова глубоко вздохнула. Затем, отвернувшись от пациента и держась ближе к стене, она отодвинула занавеску, отделявшую палату от соседней.

Пусто — свежезаправленная койка, темные экраны приборов. «Сумасбродная затея, — подумала Терри. — Она может быть где угодно».

Оставалась еще одна палата. А затем она отправится прямо в службу безопасности. Никто, даже Эндрю, не сможет сказать, что она не пыталась. «Кроме того, — подумала она, обходя пустую койку и осторожно отодвигая занавеску, — Джорджия, вероятно, здесь в большей безопасности, чем где-либо еще. Скорее всего». В очередной раз глубоко вздохнув, она проскользнула в третью палату.

Девочка все так же мирно спала, разбросав каштановые волосы по подушке. Несколько мгновений Терри стояла, забыв обо всем и глядя на дочь Уорна. В ее лице она отчетливо видела черты его самого — высокий лоб, глубоко посаженные глаза, слегка припухлые губы.

Она снова заставила себя думать. Эндрю просил ли возможно, забрать Джорджию в службу безопасности. И даже если это не удастся, существует множество других мест, где ее не станут искать, мест, которые вряд ли привлекут нежелательное внимание: десятки безобидно выглядящих кабинетов, лабораторий, служебных помещений — все в радиусе двух минут ходьбы. В дальнем конце коридора располагался аварийный выход, по которому можно попасть из медицинского центра в служебный коридор. Найти укрытие очень просто.

Но вынести девочку отсюда незамеченной намного сложнее.

Терри отошла от койки, оглядывая палату. «Глупо, — подумала она. — Что я собираюсь делать — вынести ее на плече под носом у охранников?» Проще сидеть здесь и ждать, пока Джорджия проснется. Что, собственно, может случиться?

Она повернулась, глядя на спящую девочку и на свежую царапину на ее щеке. Что-то в ней напомнило Терри ее саму. Дело было не в физическом сходстве — она знала, что не столь красива, и ей не хватало природного изящества Джорджии, столь редко встречающегося в четырнадцатилетнем возрасте. Дело было в ее поведении, в ее способе общения. В ее годы, вспомнила Терри, она была тихой и замкнутой. Когда она только что переехала в Штаты, она была способной филиппинкой, самого маленького роста в классе. Взрослые могли казаться ей глупыми, но она предпочитала их одноклассникам, которые постоянно издевались над ней. Четырнадцать — сложный возраст.

Глядя на девочку, Терри почувствовала, как у нее прибавляются силы. Шанс, что Джорджии грозит хоть какая-то опасность, мог составлять один на миллион, но это не имело значения. Она должна сохранить девочку целой и невредимой. И она сделает это ради Джорджии — и ради ее отца.

Быстро пройдя к ногам койки, Терри раздвинула занавески и взглянула в конец коридора, надеясь найти там каталку, тележку — что угодно, на чем можно было бы увезти спящую девочку. Но она ничего не увидела, и внутри у нее словно все оборвалось.

И тут взгляд ее упал на квадрат из блестящего металла — складное кресло на колесах, прислоненное к соседней стене.

Осторожно отдернув штору, она выбралась из палаты, следя за тем, чтобы занавеска отгораживала ее от перекрестка. Слышались чьи-то голоса, быстрые шаги, но, к счастью, коридор оставался пуст. Схватив коляску, она так же бесшумно затащила ее внутрь, плотно задернув занавеску за собой, и опустила рукоятки вниз, зафиксировав кресло в сидячем положении.

Тяжело дыша, она повернулась к койке. Приходилось действовать быстро, не давая себе времени на размышления о том, сколь безумным может показаться ее поступок.

Подкатив кресло к койке, она откинула с Джорджии простыню и как можно осторожнее подняла ее с матраса.

— Господи, детка, — проворчала она. — Ты такая же тяжелая, как и я.

С некоторым усилием Терри усадила ее в кресло. Джорджия вздохнула и что-то пробормотала. Схватив подушку, она подложила ее под спину девочке, затем прикрыла ее больничным одеялом.

«Все хорошо, — подумала она. — Все обязательно получится».

Обойдя вокруг койки, она слегка раздвинула занавески и посмотрела в сторону пересечения коридоров и поста медсестер. Активность уменьшилась, но двое охранников стояли там же, все еще о чем-то разговаривая.

В ее сторону никто не смотрел. Ей требовалось всего полминуты, чтобы выкатить Джорджию из палаты в дальний конец коридора и выбраться через аварийный выход. Вряд ли охранники что-то заметят. Если держаться ближе к правой стене, задернутая штора палаты Джорджии частично закроет обзор. И даже если охранники посмотрят в ее сторону, она, скорее всего, не привлечет внимания — всего лишь еще одна медсестра с креслом-каталкой.

«Ну давай же, Терри. Вперед».

Крепко схватившись за рукоятки кресла, она отдернула дальнюю занавеску и уверенно выкатила Джорджию в коридор. Колеса скрипнули, и Тереза прикусила губу, напомнив себе, что минуту спустя она будет уже за дверью.

И все же времени требовалось больше, чем она предполагала. Толкать кресло было довольно тяжело, и аварийный выход словно отдалялся от нее, будто дразня. Стиснув зубы, она попыталась ускорить шаг.

И тут позади нее послышался громкий голос.

Возле поста медсестер что-то происходило. Неужели прибыли первые пострадавшие? Терри не осмеливалась оглянуться, чувствуя себя полностью обнаженной и уязвимой. Вероятно, она уже прошла полпути до выхода — слишком далеко, чтобы возвращаться в палату. Но она не решалась двигаться дальше, не зная, что происходит за ее спиной и не наблюдают ли за ней. «Осталось немного». Чувствуя, как сдают нервы, она быстро окинула взглядом коридор.

Справа она заметила дверь с табличкой: «Кладовая для белья».

Нет, только не это.

Но других дверей поблизости не было. Можно было спрятаться за ней, пока все не успокоится, а затем снова выбраться в коридор и покатить кресло дальше к выходу.

К ней вернулись давние страхи, не до конца подавленные фобии.

«Нет. Только не кладовая».

Там наверняка тесно и темно. Намного проще идти дальше, надеясь, что никто не заметит. Но кладовая…

Сзади послышались новые, еще более громкие голоса.

Пытаясь подавить нарастающую панику, Терри направила кресло к двери бельевой. Трясущимися руками она открыла дверь и вкатила кресло внутрь.

Внутри горела единственная лампочка. Женщина огляделась, тяжело дыша. Помещение оказалось, к счастью, довольно просторным, но темным, очень темным. Зеленые комбинезоны, белые халаты и больничные пижамы всевозможных размеров висели на перекладинах или лежали в бесчисленных деревянных ящиках. В дальней части комнаты тянулась от стены к стене огромная труба из металла и пластика, от которой, словно вены, отходили трубы меньшего размера. В основную трубу были вделаны два больших люка на засовах с медными рукоятками — система подачи белья, проходящая по всем подземным частям Утопии. В течение всего дня — но в основном в конце каждой из двух главных смен — костюмы, униформы, полотенца, салфетки, скатерти и простыни доставлялись сжатым воздухом из сотен люков в центральную прачечную на уровне «С». Тереза слышала едва заметное глухое гудение, отдававшееся внутри гигантской трубы.