На берег налетел ветер, обдав их запахом холодных болот со слабой примесью печного дыма. Жилья вокруг не было, и блекнущий к ночи пейзаж казался необитаемым. Но песчаная грязь проселка приятно холодила ноги, и Уильяма нисколько не угнетало унылое зрелище: он с нетерпением ждал, что будет дальше.

Роджерс в основном молчал и шагал навстречу холодному ветру, опустив голову, но через какое-то время небрежно заметил:

– Я вез капитана Ричардсона сюда из Нью-Йорка. И обратно тоже.

Уильям хотел было переспросить с холодной вежливостью: «Капитана Ричардсона?» – но вовремя сообразил, что делать этого не стоит.

– Неужели? – спросил он и замолчал.

Роджерс рассмеялся.

– А ты не из болтливых, да? Тогда он, возможно, и прав, что выбрал тебя.

– Он сказал вам, что выбрал меня для… чего-то?

– Молодец, парень. Никогда не говори ничего забесплатно, но иногда полезно чуть-чуть подмазать колеса. Ричардсон – стреляный воробей, он о тебе вообще не упоминал, но мне-то известно, кто он и чем занимается. И я знаю, где его высадил. Готов поспорить, он там не Калперов искал.

Уильям неопределенно хмыкнул. Роджерс явно хотел сказать что-то еще. Пусть говорит.

– Сколько тебе лет, парень?

– Девятнадцать, – сердито ответил Уильям. – А что?

Роджерс пожал плечами. В густеющих сумерках его силуэт почти не выделялся среди теней.

– Тогда ты достаточно взрослый, чтобы сознательно рисковать своей шеей. Но, возможно, тебе захочется еще раз подумать, прежде чем согласиться на предложение Ричардсона, что бы он ни предлагал.

– Допустим, он действительно кое-что предложил, – опять-таки, а что?

Роджерс слегка подтолкнул его в спину, поторапливая.

– Скоро сам увидишь, парень. Пойдем.

* * *

Теплый дымный свет таверны и запахи еды объяли Уильяма. До этой минуты он не ощущал холода, тьмы или голода, его разум сосредоточился на предстоящем приключении. Но сейчас Уильям сделал медленный и долгий вдох, наполняя ноздри ароматами свежего хлеба и жареного цыпленка, и почувствовал себя трупом, который в день Воскресения восстал из могилы и вернулся к жизни.

Однако следующий вдох застрял у него в горле, сердце резко сжалось, и кровь быстрее побежала по жилам. Роджерс рядом что-то предупреждающе буркнул и пошел к столу, как бы невзначай оглядывая зал.

Тот человек сидел у огня, ел курицу и болтал с парочкой фермеров. Большинство людей в таверне оглянулись на дверь, когда вошли новые посетители, кое-кто удивленно моргнул при виде Уильяма, но шпион был настолько занят едой и разговором, что даже не поднял головы.

Хотя Уильям не обратил особого внимания на этого человека при первой встрече, но сразу бы его узнал. Он был не таким высоким, как сам Уильям, но все же на несколько дюймов выше среднего роста, а его необычная внешность сразу бросалась в глаза: светлые льняные волосы, высокий лоб, покрытый шрамами от порохового взрыва, о котором упомянул Роджерс. На столе, рядом с тарелкой шпиона, лежала круглая широкополая шляпа, а одет он был в скромный неприметный костюм коричневого цвета.

Не в мундире… Уильям тяжело сглотнул, не только от голода и запаха еды.

Роджерс уселся за соседний стол, показал Уильяму на табурет напротив и вопросительно поднял брови. Уильям молча кивнул, не глядя в сторону Хейла.

Хозяин принес им еду и пиво, и Уильям увлеченно занялся едой, радуясь, что не должен участвовать в разговоре. Хейл же чувствовал себя совершенно свободно и много болтал, рассказывая собеседникам, что он голландец, школьный учитель из Нью-Йорка.

– Однако сейчас там не до ученья, – сказал он, качая головой, – большинство моих учеников уехали – сбежали вместе с семьями к родственникам в Коннектикут или Нью-Джерси. Здесь, наверное, творится то же самое. Или еще хуже?

Один из сидящих за его столом лишь хмыкнул, но другой глумливо присвистнул.

– Можно и так сказать. Проклятые красные мундиры хватают всех кого ни попадя! Тори, виги, мятежники – для этих жадных ублюдков ни черта нет разницы. Скажешь слово против, сразу настучат по башке или бросят в чертову тюрьму, лишь бы долго не возиться. Да вот, на прошлой неделе один здоровенный олух остановил меня на таможенном пункте и забрал весь мой груз яблочного сидра и проклятый фургон в придачу! Он…

Уильям подавился куском хлеба, но не посмел откашляться. Господи Иисусе, он не узнал человека, который сидел спиной к нему, но прекрасно помнил яблочный сидр. Здоровенный олух?

Он глотнул пива, надеясь протолкнуть кусок дальше, но это не помогло. Уильям негромко кашлянул, чувствуя, как багровеет лицо. Роджерс нахмурился и взглянул на него с испугом. Уильям слабо махнул рукой в сторону бывшего владельца сидра, ткнул себя в грудь и как можно незаметнее вышел из зала. Великолепная маскировка Уильяма не скрывала ни его роста, ни стати, и если бы фермер признал в нем британского солдата, все пошло бы прахом.

Он сдерживал дыхание до тех пор, пока не оказался на улице, а уже там зашелся кашлем, да так, что желудок едва не вывернулся наизнанку. Когда кашель утих, Уильям прислонился к стене таверны, хватая ртом воздух и тяжело дыша. Вставая из-за стола, он прихватил с собой куриную ножку и теперь жалел, что не взял вместо нее пива.

К таверне приблизились последние из людей Роджерса и, недоуменно взглянув на Уильяма, зашли внутрь. Он вытер рот тыльной стороной ладони, выпрямился и осторожно пошел вдоль стены, пока не добрался до окна.

Новые посетители рассаживались неподалеку от стола Хейла. Затаившись у окна, Уильям увидел, что Роджерс уже вовсю разговаривает с Хейлом и двумя фермерами и, похоже, рассказывает им что-то смешное. Когда он закончил, поставщик сидра громко захохотал и стукнул кулаком по столу. Хейл попытался улыбнуться, но вид у него был ошарашенный, должно быть, шутка оказалась чересчур забористой.

Роджерс откинулся назад, небрежным жестом привлек внимание всего стола, что-то сказал, и остальные закивали, заговорили наперебой, соглашаясь. Роджерс подался вперед, явно обращаясь к Хейлу.

Из-за шума в таверне и свиста холодного ветра в ушах до Уильяма доносились только обрывки разговора. Судя по всему, Роджерс признался, что он тоже из мятежников. Его люди согласно кивали из-за своего стола, потом стали подсаживаться ближе, присоединяясь к крамольной беседе вокруг Хейла. Тот же говорил увлеченно, взволнованно и очень искренне. Уильям подумал, что он вполне мог бы быть учителем, хотя Роджерс утверждал, что Хейл – капитан Континентальной армии. Уильям покачал головой: надо же, Хейл совсем не похож на солдата.

Впрочем, шпионом он тоже не выглядел: слишком приметный. Довольно привлекательный блондин с покрытым шрамами лицом, высокий…

Уильям почувствовал в желудке ледяной ком. Господи Иисусе. Уж не об этом ли предупреждал его Роджерс? Намекнув, что Уильяму следует остерегаться заданий капитана Ричардсона и что сегодня ночью он сам увидит, почему?