— Нет, Алехея, извини. Идея с нашей женитьбой мне не нравится. Мне обман с фиктивным браком претит, потом сам себя уважать перестану. К тому же переводить Свету из жен в любовницы я не хочу. Стать твоим формальным соправителем я бы еще мог выдержать, но ведь мужем для этого делаться вовсе не обязательно. Как говорится, «Я вас люблю любовью брата…», впрочем, в вашем мире эти строки вряд ли знают.

— То есть ты мне предлагаешь стать не женой, а сестрой?

— Вообще-то я просто классику процитировал…

— Я согласна! Быть любимой сестрой деуса в нашем случае даже лучше, чем женой при наличии у мужа любовниц, с которыми он не собирается расставаться.

Боня хотел было возмутиться, что это у нее куча любовников, а у него — жена, но промолчал. Вместо этого как бы попробовал на вкус сочетание «сестра Алехея». На Земле у него сестры остались. Даже две. Он с ними иногда встречался, не чаще чем раз в год. Родственных чувств никаких не испытывал. Так что от еще одной сестры хуже не будет. Наверное.

— А ты не боишься, — спросил он Алехею, — что с появлением брата-императора все, кому ты в чем-либо откажешь, кинутся ко мне?

— Боюсь, — честно призналась она, — но все-таки думаю, что плюсы перевесят минусы. Я немного разбираюсь в людях и не верю, что ты будешь со мной бороться за власть или делать мне гадости. К тому же Большая Императорская печать останется у меня в Визе, тебе личную Малую печать сделают. Для небольших пожалований или заключения торговых договоров этого достаточно, но я уверена, что все, что ты сделаешь, будет во благо империи. Ну а назначения губернаторов областей, министров и других крупных чинов надо Большой печатью заверять. Так что никуда они от меня не денутся.

До Бони дошло, что он уже фактически согласился. В некоторой растерянности взглянул на Свету. Та только улыбнулась:

— Ладно уж, соглашайся. И вправду так лучше будет. Император ты мой…

Алехея быстро повернулась к своим придворным:

— Так! Патриарха ко мне, живо! И специалиста по церемониям. Надо как-то обряд коронации со вступлением в родство объединить. Ура императору!

Все дружно закричали «ура!» и кинулись с поздравлениями, но императрица остановила их жестом руки. Придворные замерли.

— И еще кое-что! Первое. Коронация состоится завтра в главном городском храме. Второе. Отныне титул деуса делается официальным титулом императора. Понимать, как «богоизбранный». Все!

Все снова ожили и стали подскакивать к деусам с поздравлениями.

— Слушай, а почему завтра? — с кислой улыбкой спросил Боня свою «сестру». — Ведь никакой серьезной церемонии подготовить не успеют.

— Ничего, у нас только война закончилась, можно и по-простому, в рамках празднования победы, — ответила та. — А завтра — чтобы ты передумать не успел!

Следующий день у Бони выдался очень длинным. Ночь он, естественно, не спал, половину провел со Светой, которая наконец-то осталась в человеческом облике, а вторую половину — медальки доделывал. На душе было смутно, хотя доля тщеславия есть у каждого, так что сделаться императором было даже забавно и несколько приятно. Хотя и обязанностей прибавится. А вот напрягло спокойное отношение Светы к его женитьбе на ком-то еще. Сам он бы точно подругу ни с кем делить бы не стал.

— Бонь, как ты думаешь, сколько у богатого и сильного главы клана могло быть жен? — удивилась она. — Уж конечно больше одной. К тому же жена-человек совсем не так серьезно.

— Почему? — не понял Боня.

— Сколько лет люди живут? А у нас впереди вечность или хотя бы тысячелетия. Я тебе столько раз надоесть успею.

— А ты уверена? Может, я и неправильный какой, но мне с тобой хорошо и никаких новых ощущений искать не хочется. Вместе с приключениями. На наиболее тупые части тела. Или это ты так намекаешь, что я сам тебе надоесть успел? — спросил он подозрительно.

Света забормотала что-то протестующее и от дальнейшего развития темы сразу же отказалась.

С первыми лучами солнца началась церемония награждения. Боня построил пикси, благодарил за службу и верность. Искренне сказал, что восхищается ими, а их помощь неоценима. Потом вручил каждому гвардейцу по медальке и в связи с трудностями с пожиманием рук и обниманием, вызванными маленьким ростом награждаемых, каждого поцеловал (чмокнул губами). Успех был полный. Прослезились все поголовно, включая подошедших к концу награждения гаргулий и Свету. Им тоже по медали досталось. И по поцелую. С гаргульями это далось Боне с трудом, но он справился. Затем на него налетели слуги и придворные Алехеи, а чуть позже и она сама.

Боня потребовал, чтобы на службу в храм пустили всю его команду. Возникло некоторое замешательство. Гаргульи вместе с призраками посреди храма… Согласились выделить место на хорах. Света тогда сказала, что пойдет вместе со своими. Так и быть, в человеческой облике.

Неожиданно возникли проблемы с праздничным одеянием. Шить на Боню новое уже не было времени. В императорских запасах хранилась драгоценная одежда всех размеров, но, как выяснилось, алы все разграбили. Увезти ничего не успели, но найти в куче отобранного назад то, что нужно, было совсем непросто. Так что нарядили Боню по древнему обычаю в шелковую тунику с длинными рукавами и короткие штаны. Все пурпурного цвета, расшитое золотом. Костюм дополнили бархатным плащом, золотыми оплечьем и поясом и алыми сапогами. Алехея оделась примерно так же, только туника была до щиколоток.

В храм шли торжественной процессией, но пешком. Оказалось — недалеко, только площадь перейти. Как Боня сумел не заметить храм, когда дворец освобождали, он сам не понял.

Храм был громадным, метров пятьдесят высотой, с большим куполом, к которому с четырех сторон примыкали купола чуть поменьше. Напоминало Айю Софию или Софийский собор в Киеве, разрушенный монголами.

В центре храма был ступенчатый постамент, на котором стояли три кресла. Боню посадили в левое кресло, в правом устроилась Алехея, а посредине сел патриарх Мин. В отличие от Иоанимуса патриарх был весьма дородным и крупным мужчиной с окладистой черной бородой. И голос, как выяснилось, у него был «как из бочки». По бокам от постамента стояли две скамьи, на которые уселись нарядно одетые жрецы. Иоанимус среди них тоже был. Боня поискал глазами своих спутников. Все были на хорах. Пикси весело щебетали, гаргульи молча смотрели во все глаза. Все-таки столько лет стояли в храме в виде статуй и ничего не видели, так что теперь восполняли пробел. Свету на подобные мероприятия тоже раньше не приглашали. Там же в полутьме Боня сумел заметить и призраков, но в дыму ладана их почти не было видно.

Совместить венчание на царство с «вступлением в родство» оказалось не так просто. Церемонию, судя по всему, на ходу сочиняли, взяв за основу обычное венчание. Патриарх лично вручил Боне и Алехее зажженные свечи, помахал вокруг кадилом и возложил им на головы венцы, а затем запел, явно любуясь своим голосом:

— Раба божия Алехея! Раб божий Бонифаций! (Боня прибалдел.) Да будете вы едины в помыслах своих, да живете вы одной душой! Нарекаю вас мужем и жен… Ой! (Боня пнул патриарха по щиколотке.) Благочестивыми! И да будете вы семьей единой аки брат и сестра!