С 60-х гг. XX века и до последних дней жизни Стругацкие соотносят эту модель с термином «коммунизм». Историко-философская база парадигмы «идеального общества» основывается на постулатах марксизма.

В то же время, если в 1960-е гг. практическая и теоретическая составляющие «советского проекта» в общественно-политической концепции Стругацких эквивалентны, то к концу 1980-х гг. они полностью расходятся. Если первую Стругацкие остро критикуют, то вторая остаётся для них актуальной до конца.

Соотношение реальных социальных моделей и модели «идеального общества» в понимании Стругацких рассмотрено в третьем параграфе третьей главы. По результатам этой части исследования можно сделать выводы, что общественно-политическая концепция Стругацких является уникальной с одной стороны (потому как ценностная пирамида писателей не соответствует ценностной пирамиде ни одной другой популярной общественно-политической концепции), и характерной для всего поколения, с другой.

Последняя книга Стругацких о будущем как современной им эпохи, так и будущем мира, который они описали, «Волны гасят ветер», выходит в 1985–1988 г. Основным вопросом ее стал вопрос, который существовал для Стругацких, как диалектиков, всегда. В нем можно выделить три составные: l) что будет источником и стимулом развития будущего общества; 2) кто окажется носителем прогресса в мире осуществленной утопии; 3) каким окажется будущее созданного ими Будущего.

Однако во второй половине 1980-х годов в центр внимания общества были поставлены другие вопросы: начинался трагический процесс, получивший название «Перестройки», результатом которого, по существу, стала реализация пессимистических опасений Стругацких. Для них самих и во время «Перестройки» их политические представления остаются прежними: «Потому что коммунизм – это квинтэссенция нормального бытия»[392].

Политико-философское осмысление этого процесса нашло выражение в ряде развитых ими тем исследования, одни из которых носили характер текущей оценочности, другие – привели к глубоким политико-философским выводам, развившим систему их идей.

Первоначально, на фоне оглашаемой политической риторики и активизации общественной жизни, они воспринимают происходящее как начало движения к осуществлению их идеалов. На каком-то этапе Аркадий и Борис Стругацкие считают перестройку закономерным продолжением политического развития СССР. Для них она единственно возможна и необратима. Впервые эту мысль высказывает Аркадий Стругацкий в 1987 г. в интервью «Жизнь не уважать нельзя»[393]. Причем в тот момент они воспринимают ее именно в формате восстановления курса коммунистического развития.

Борис Стругацкий высказывается осторожнее и пишет Б. Штерну: «Делать прогнозы на год вперёд, как известно, гораздо труднее, чем на век вперёд. Особенно в переломные моменты истории. А мы, видимо, переживаем именно такой момент. Сейчас неясно даже, сохранится ли существующая тенденция»[394].

Главным в этой вызывавшей их оптимизм надежде на тенденцию было ожидание, что общество сумеет преодолеть зафиксированный ими разрыв между значимым для них пониманием коммунизма как общества свободного труда и пониманием власти его как «общества выполнения решений власти».

Реальное развитие ситуации после 1985 г. вызывает у Стругацких все большую обеспокоенность, и, наблюдая нарастание в обществе напряженности, они уже в 1988 году издают роман «Отягощенные злом» (1988), в котором, по сути, предсказывают, что нарастание общественной истерии в благих намерениях «борьбы с недостатками» чревато разрушением вызревающих в обществе начал будущего. Действие произведения отнесено ко времени спустя сорок лет после публикации – но узнается как современное, в котором, наблюдая происходящее в обществе, Стругацкие предсказывают опасность того, как активный и неумеренный энтузиазм общества, переходящий в политическую истерию и направленный против действительно спорных и негативных явлений, оборачивается попутным разрушением исподволь вырастающей системы элементов и основ нового общества.

Узнаваемость прибавляет и характеризует отношение к известной части общества и брошенная вскользь при описании происходящего фраза: «И уже заболботали, зачуфыкали, закашляли наши родимые хрипуны… последние полвека познающие жизнь лишь по газетным передовицам да по информационным телепередачам, старые драбанты перестройки, коим, казалось бы, сейчас правнуков своих мирно тетешкать да хранить уют семейных очагов, – нет, куда там! Вперед, развернувши старинные знамена, на которых еще можно разобрать полустертые лозунги»[395].

В 1989 году, наблюдая происходившее со страной в период начинающегося заката «Перестройки» и предугадывая будущую трагичность этого процесса, они пишут: «Наше государство – не искусственное порождение. Это общество, находящееся в аномальном состоянии. Вот мое мнение: Россия, или, вернее, СССР, как правильнее говорить, свернула с торной дороги цивилизации…»[396]. Опасаясь за страну, Стругацкие опасаются, что будет утрачена ее роль ведущего в современности носителя прогресса. В качестве первой особенности социального развития Стругацкие выделяют особое положение СССР на пути прогресса, связанное с попыткой его ускорить, которая легла в основу советской государственности.

Тем не менее, это не нарушает инвариантности прогресса: «Но я вас уверяю, что мы непременно опять выйдем на ту самую торную дорогу – потому что она одна. Это единственная дорога».

Через год он же записывает: «Мы пишем эти заметки осенью 1990 года. На дворе истекает сентябрь, все тускло, сумрачно, беспросветно. Ленсовет никак не может договориться с Собчаком, Ельцин – с Горбачевым, пришла зима – очень, может быть, голодная и холодная»[397].