Ему удалось так выйти из подъезда, что «опекуны» военного атташе, которые следили за ним вполглаза, прозевали его. Это ободрило полковника. Значит, подумал он, идет привычная работа, те с а мы е силы еще не включились или не хотят спугнуть нас, надеются усыпить бдительность, думают, будто нам неизвестно о роковом приказе.

Полковник вышел из Пентагона, прячась за спины офицеров, покинувших здание и направлявшихся к двум фордовским микроавтобусам, стоявшим слева от центрального входа. Полухин прошел с ними метров сто и, когда лишился прикрытия, неторопливо двинулся к такси, припаркованному на дальнем конце стоянки. «Кажется, меня никто не заметил», – подумал военный атташе, едва справляясь с искушением повернуться на сиденье и посмотреть в заднее окно. Нельзя этого делать, зачем настораживать водителя раньше времени? Если засекли, ему и так придется пожалеть, что взял беспокойного пассажира.

– Поезжайте к западному подъезду, меня ждет приятель, – сказал Полухин таксисту.

Они обогнули один из пяти углов здания и приблизились к другому подъезду, с более просторной автостоянкой, для нее здесь было оставлено достаточно пространства.

Я задержался, – сказал полковник, вытягивая шею и делая вид, что беспокойно разглядывает все вокруг, – прошло полчаса. Мой приятель, видно, уехал… Давайте мимо. Проедем у входа, может быть, примечу его. А потом выбирайтесь правее, к бульвару Вашингтона, и по нему на Арлингтонский мост.

Вы скажите мне, далеко ли ехать, мистер, – вежливо улыбаясь, предложил водитель – симпатичный мулат в белой кепке. – Я не из любопытства спрашиваю. Если далеко, то надо подумать, где напоить мустанга.

Вашингтон-сёкл, парень, – ответил Полухин, немного гнусавя, чтобы водитель был уверен, будто вез иногороднего джентльмена, откуда-то из Диксиленда. – И теперь я тороплюсь. Получишь двадцатку сверху.

Тогда держитесь, сэр, – повеселел мулат.

Они быстро перемахнули Арлингтонский мост, оставив справа мемориал Линкольна, срезали угол по 26-й улице, пересекли Виргиния-авеню и подкатили к госпиталю святой Анны, занимавшему на круглой площади имени Вашингтона южный сегмент.

Госпиталь принадлежал университету, который, как и площадь, носил имя первого президента Соединенных Штатов. Полухин знал, что в нем есть специальная клиника для сенаторов, конгрессменов и членов администрации Белого дома. Где-то здесь он и должен разыскать Ларри Холмса, помощника Президента по национальной безопасности.

Он расплатился с водителем, дал ему сверх того, что было на счетчике, двадцать долларов. Мулат поблагодарил щедрою джентльмена с Юга, добавив:

– Дай бог здоровья вам и вашим детям, сэр.

«И твоим тоже, парень», – мысленно ответил Полухин, уже отходя от машины.

Ему предстояло пробиться через неизбежный кордон, которым окружали чиновников ранга Холмса даже в больничной палате. После трагического случая в 1983 го ду, когда в здание государственного департамента проник вооруженный маньяк и застрелил в служебном кабинете собственную мать, конгресс принял закон о личной безопасности представителей законодательных, исполнительпых и судебных властей. И теперь их охраняли и во время излечения тоже…

Ларри Холмса полковник Полухин знал давно. Еще во времена учебы в академии он прочитал его работу, которая была преобразована в монографию из докторской диссертации Холмса, он тогда был еще профессором русской литературы Миннеаполисского университета. Блестящий знаток русской литературы XIX века, которую Холмс вслед за Томасом Манном назвал «святой русской литературой», он, как лингвист, специализировался на идиоматических выражениях и провел оригинальное исследование. В нем Холмс проанализировал семантические связи русских и американских народных поговорок.

Книга эта сама по себе была великолепным сочинением. А для тех, кто собирался жить в Америке и общаться с ее жителями, книге цены не было.

Потом они, Полухин и Холмс, познакомились на одном из приемов в Белом доме. Профессор-филолог, ранее возглавлявший предвыборный комитет кандидата в президенты, помогавший своему другу-однокашнику, партнеру по рыбной ловле, попасть в Белый дом, получил тогда серьезнейший в стране пост помощника главы государства по национальной безопасности.

И вот четыре дня назад ему вырезали аппендикс, и потому он отходил сейчас от операции в госпитале святой Анны.

– Мне крайне необходимо видеть мистера Холмса, – сказал полковник Полухин охранявшему вход в специальный корпус человеку в штатском. – Вопрос государственной важности…

Детектив, левый борт пиджака у которого заметно оттопыривался, внимательно изучил удостоверение Юрия Семеновича и его дипломатический паспорт.

– Мистер Холмс болен, – сказал он. – Но я пропущу вас вовнутрь. Там находится старший смены, который вправе принять решение, согласовав его, конечно, с нашим шефом, мистером Холмсом.

Старший смены занимал помещение, которое нельзя было миновать никому из тех, кто попытался бы проникнуть в здание. Кобура с пистолетом, надетая прямо на белую майку, просвечивала у него сквозь светло-салат ного цвета медицинскую куртку. Рядом с охранником находилась сестра милосердия в рогатой косынке, под которую были убраны волосы, на косынке краснел маленький крестик.

Юрий Семенович разъяснил, кто он такой, предъявив, естественно, документы.

– Но мистер Холмс не занимается сейчас государственными делами, – возразила сестра милосердия. – Он в отпуске по болезни, поэтому…

– Я знаю, – нетерпеливо перебил ее Полухин. – Только мне надо сказать ему всего несколько слов. Поверьте, что это очень-очень важно…

«Не могу же я сообщить вам, что вот-вот начнется третья мировая война, – подумал атташе. – Тогда вы сразу отвезете меня в психбольницу святой Елизаветы».

Мистер Холмс плохо спал в эту ночь, – снова заговорила сестра. – Мне думается, что теперь он уснул.

Послушайте, мисс, вы можете стать причиной огромного несчастья, – строго сказал Полухин. – Прошу вас немедленно позвонить мистеру Холмсу и сказать ему только одну фразу.

Теперь он напустил на себя таинственный вид, и прием подействовал. Сестра вопросительно поглядела на охранника в медицинской куртке, и тот кивнул: звонок – это совсем другое дело. Но сама она звонить не рискнула. Сняла трубку, тронула пальцем клавишу на табло селектора и протянула трубку церберу из ФБР.

Я уже не сплю, – послышался в динамике как всегда бодрый и слегка ироничный голос Ларри Холмса. – Ко мне делегация из Армии спасения?

Сюда пришел русский полковник, сэр. Его имя… Польюхин, сэр… Да, дипломат, сэр. Он говорит – по делу государственной важности. И просит передать вам…

Что передать? – спросил охранник, прикрыв ладонью мембрану микрофона.

Жареный петух клюнул пас в зад! Так и передайте, – сказал военный атташе.

Взрыв радиобомбы, которая в клочья разнесла Энтони Свейна, отразился на экранах членов Комитета семи как мгновенная вспышка, она казалась технической неисправностью, прервавшей видеоконтакт с боссом-координатором Юго-Запада. Но прошло с десяток минут, а контакт не восстанавливался. Связь с Чарльзом Маккарти, исчезнувшая ранее, тоже не возобновлялась. Два слепых экрана встревожили Патрика Холла.