Равнины и горные хребты Пустошей отделяла от сверкающих Южных Снегов изломанная граница. Там, где смыкались эпохи, тонким лезвием пронизывал ночной воздух нездешний свет, яркий и неуловимый, словно отблеск молний. Видевшие его бросались прочь, охваченные ужасом. И лишь немногие из людей, заметивших вспышки на горизонте, были способны понять, что они означали. Если сияние слепит твои глаза, считай, ты безнадежно промедлил!

Пленников Юсты водворили обратно в яму со стенами, утыканными кусками стекла. Софию, Тео и Шадрака силой вынудили к ним присоединиться. Бланка вновь одурачила принцессу, на сей раз – с помощью убедительной истории об изощренном «заговоре железняков», родившемся где-то в Индиях и приведенном в исполнение изменниками из числа обитателей дворца. Она сыграла на подозрительности принцессы – и не ошиблась. Монархиня, не заподозрив обмана, отдала узников в полное распоряжение Бланки.

Сперва заточенные, можно сказать, едва замечали тюремные стены. Они обнимались, расспрашивали друг дружку, радовались воссоединению. Шадрак живописал друзьям свое похищение, рассказывал о замыслах Бланки, связанных с Картой Всех Карт, о своих неуклюжих попытках побега. София в свой черед поведала ему обо всех своих приключениях, начиная с момента, когда она вернулась домой и обнаружила там полный разгром. Вересса описала, как одна из сторожевых собак, натасканных на металл, учуяла серебряную ногу ее отца. Защищая ботаника, Барр непроизвольно выхватил пистолет, после чего их всех и упекли в подземелье…

Наконец Тео повторил свой рассказ о лакримах, движущихся к северу. Шадрак тотчас дал объяснение феномену, связав его со стремительным перемещением границы Южных Снегов. Вот тут воцарилась тишина: потрясение было таково, что все семеро некоторое время не могли выговорить ни слова. Что способно остановить наступление ледниковой эпохи, к тому же гонящей перед собой толпы лакрим?..

Одна только София не унывала. Она не замечала ни угрюмых потемок, ни земляного пола под ногами – сидела, приникнув к плечу Шадрака, пока тот беседовал с Верессой. Ее окрылял восторг: она воссоединилась с дядей, Тео и остальными, – все прочее было не так уж и важно. Их постные физиономии отнюдь не лишали ее присутствия духа, наоборот, лишь придавали решимости. Она отказывалась поверить, что они преодолели долгий путь и справились с немыслимыми препятствиями лишь для того, чтобы бездарно погибнуть под пятой ледников.

«Судьбы дали нам достаточно, чтобы спастись, – думала она, сжимая в кармане часы и катушку. – Мы должны сделать это…»

Она пыталась представить грозившую им опасность. Вообразить наступление Южных Снегов ей не удавалось, зато она отчетливо видела внутренним взором толпы лакрим, бегущих с мест своего преображения. Девочка даже содрогнулась. Изрезанное лицо Бланки само по себе чего стоило…

– Расскажи подробнее, как она стала такой, – попросила она Шадрака, отвлекшегося от разговора с Верессой.

– Ты о шрамах? – поинтересовался он.

София кивнула.

– Вересса рассказывала тебе о том, как мы с ней много лет назад гостили у Талисмана? – спросил картолог. – Так вот, я почти сразу понял, что Бланка и есть лакрима, которую он держал взаперти.

– Да, но зачем он ей лицо резал?

Шадрак покачал головой.

– Талис спятил, – сказал он. – Несчастный полагал, что, вспоров кожу, сумеет открыть истинные черты своей пленницы.

– Вот бедняги, – пробормотала София. – Что он, что она.

В это время наверху появились трое стражников. Они без промедления стали спускать вниз стремянку. Узники подняли головы.

– Нам нужна только девчонка, – заявил один из охранников, в то время как остальные выставили копья: дескать, лучше без шуток. – Та, которую Софией зовут!

– Без меня она никуда не пойдет, – ответил им Шадрак.

– Повторяю: только девчонка!

– Дядя, со мной ничего не случится, – сказала София. – Да у нас и выбора особого нет…

– Пусть вылезает! – крикнул сверху стражник.

– Она права, Шадрак, – произнесла Вересса. Взяла его за руку и заставила выпустить племянницу. – Пусть идет.

София полезла с перекладины на перекладину, внимательно следя за движениями рук и стараясь не думать о бритвенно-острых осколках, торчавших совсем рядом. Когда она выбралась наверх, стражники подхватили ее и поставили на пол. Она едва успела бросить последний взор на дно ямы, где сбились вместе ее друзья; узники выглядели очень несчастными и до того одинокими, что у нее горло перехватило.

Стражники повели ее из купольного зала в коридор, потом по безлюдным комнатам слуг… Когда они вышли в просторный каменный дворик, София невольно вскинула голову: небо переливалось странными сполохами. Рябой круг бледной луны был почти скрыт, словно задернут вуалью. Девочка с некоторым удивлением расслышала издалека музыку и смех. Праздник затмения еще длился – а ей-то казалось, с тех пор неделя прошла!

Ощущение нереальности происходившего лишь усилилось, когда ее привели в апартаменты, расположенные в уединенной части дворца, окнами на сады. Здесь царила такая нарядная роскошь, что у Софии дух захватило. Главная гостиная, устланная бледно-желтым ковром лепестков, освещалась высокими свечными фонарями, забранными стеклом; кружевные пятна золотого света перемежались густыми тенями. Вся мебель стояла увитая гирляндами белых цветов, распространявших сладкий тяжеловатый аромат. В открытых окнах висели низки хрустальных колокольчиков. Их тихий перезвон заставил Софию вспомнить о миссис Клэй…

Вот только жила здесь вовсе не она. В простенке стояла Бланка. Глухая вуаль снова скрывала ее лицо.

– Оставьте нас, – коротко приказала она охране. – Обождите снаружи.

Стражники подвели Софию к парчовым креслам и удалились. Бланка уселась в одно из них и жестом указала Софии на другое. Музыка, приглушенно доносившаяся издали, не могла отвлечь девочку от видения изборожденного шрамами лица, которое так испугало ее в подземелье. Она смотрела только на складки вуали, думая о том, что находилось под ней.

Бланка подняла ее одним быстрым движением. Зрелище месива безобразных рубцов заставило Софию подпрыгнуть.

– Все правильно, – тихо промолвила Бланка. – Продолжай их считать. Потом попробуй представить, какой болью я за них заплатила. Тогда ты поймешь, почему я теперь играючи причиняю боль другим. Тебе следует подумать об этом прежде, чем ты решишься противопоставить моей воле свои детские понятия о добре и зле! – Она произнесла эти слова таким тоном, будто обещала Софии нечто радостное и чудесное. – Ну вот что тебе, дитя, известно о боли? Да ничего…

Страдания, о которых говорила лакрима, никакому сомнению не подлежали. Она в самом деле перенесла муки, для Софии совершенно непредставимые. Девочка заставила себя заново окинуть взглядом ее рубцы и вдруг ощутила, как отступил ужас, сменившись непрошеным состраданием к сидевшему перед ней существу. Бланка ведь сперва лишилась драгоценных личных воспоминаний, потом ее разум тяжким грузом переполнило нечто чужеродное…