— Почувствовала, какая мощь? Должна бы. Воздух и вода часто сотрудничают в колдовстве. Поэтому ты мне давеча так открылась. — Азазир стоял рядом, прижимаясь к ней своим холодным телом. — Такая мощь! Хадрумале не нужно, чтобы волшебники знали, как призывать драконов, потому что драконья аура у таких, как я, отзывается много мощней, чем гремит самый огромный водопад. Едва коснувшись края драконьей ауры, можно сделать больше, чем все зимние бури вместе. Огненный дракон не получил бы такой мощи, даже если бы стоял на бровке бушующего кратера. Нет места в самых недрах земли, которое удержало бы такую силу, даже для равных Планиру. Вот почему Хадрумале не нужно, чтобы кто-то что-то знал о драконах.

— Я чувствую эту мощь, да… — Она воззрилась на воду. — Чистую мощь. Я бы могла творить водные чудеса за пределами своих способностей…

— Это всего лишь слабый намек на мощь, окружающую настоящих драконов.

Азазир сел на корточки и провел рукой по ближайшим к берегу волнам. Изумрудное сияние лениво взмыло из глубин к поверхности. Дракон всплыл, едва всколыхнув воду, и закачался, сложив крылья вдоль длинного гибкого тела.

— Этот дракон кажется мне настоящим, — не шевелясь, заметила Велиндре.

— Посмотри внимательней, — велел Азазир.

— Смотрю, — огрызнулась Велиндре.

— Смотри так, как подобает волшебнику, — велел он с раздражением. — А не так, как глазеет деревенский зевака!

Велиндре сощурила глаза и стала изучать купающегося дракона. Она видела его во всем его диком великолепии, сворачивающегося и разворачивающегося так и этак, посылающего бессчетные волны к берегам. Куда важней было то, что она полувидела-получуяла волшебство, наполнявшее это создание. Она поняла, что первозданная мощь составляет лишь часть этого чудовища, остальное же — чешуи и сухожилия, кость и кровь, которые увидит деревенщина за миг до того, как замарает штаны и пустится наутек. Что здесь было такого, что может увидеть только волшебник? Она сосредоточилась на переменчивом нимбе первозданной силы, прослеживая ее приливы и отливы.

— Пустота, — она нахмурилась, — там, где должно быть сердце.

— Неплохо, — одобрил Азазир. — Дракон не настоящий, это подобие. За что ты должна быть благодарна: настоящий дракон понял бы, что ты колдунья, и увидел бы в тебе соперника, которого надо уничтожить. Он откусил бы тебе голову, прежде чем ты успела бы даже подумать о бегстве.

Велиндре пораскинула мозгами.

— Ты хочешь сказать, что это наваждение?

— А он выглядит для тебя как наваждение? — огрызнулся безумец. — Неужели я отдал бы такую большую часть себя, мощь, которую накапливал всю жизнь, чтобы создать наваждение?

Велиндре лишь теперь заметила, как изменилась внешность колдуна. Он все еще оставался нагим, но мерцающая патина рыбьих чешуек потускнела, явив сморщенную и покрытую шрамами старческую кожу с проступающими ребрами и темно-пеструю от прожитых лет. Волосы и борода, размокнув, опали, облепив кожу. Глубоко посаженные глаза больше не излучали неземной свет, хотя и были по-прежнему изумрудно-зелены.

Расстроенная, что видит его таким дряхлым и убогим, она вернулась к резвому дракону, теперь в блаженстве колотившему по озеру хвостом и щелкающему зубами, хватая поднятые брызги.

— То есть это среднее между наваждением и настоящим драконом?

— Да, и оно невинно. Оно ничего не знает о волшебстве истинных драконов или об их коварстве. — Внезапно Азазир хихикнул, здорово испугав Велиндре. — Тем не менее это могучая тварь и достаточно настоящая, чтобы откусить голову любому, кто явится сюда меня беспокоить. А что, охотники на крупную и мелкую дичь все еще шепчутся обо мне, гадая, какие богатства копит здесь безумный чародей? — Он вновь расхохотался, и смех его звучал достаточно безумно, чтобы оправдать прозвище. — Мимо дракона им не пройти, даже если кто из них прорвется через другие мои чары. Он привязан ко мне, видишь ли, ибо я тот, кто его сотворил.

— И он выполняет твои повеления? — с недоверием спросила колдунья.

— Разве он похож на собачку? — с насмешкой отозвался волшебник. — Нет, но если я гляжу и знаю, что это враг, дракон чувствует. Драконы убивают своих врагов. Они — существа необузданной мощи и неукротимого чутья, даже такие текучие, как этот.

— Ты велел мне не двигаться, чтобы он меня не съел, — Велиндре пыталась выудить самые важные вопросы из гулкого водоворота мыслей. — Но я не враг тебе, — продолжала она с напором, чтобы старик паче чаяния не передал какие-либо сомнения своему детищу.

— Нет, но ты могла бы стать его поживой. — Азазир в блаженстве воззрился на свое творение. — Я тебе сказал: я им не управляю. Он довольно скоро отправится на охоту, и ни один человек или зверь в этом лесу от него не спасется.

Велиндре решительно отбросила мысли о том, что сказал бы или предпринял Совет Хадрумале, если бы там узнали, что Азазир отпускает дракона пожирать охотников.

— Ты назвал его текучим. Что ты имел в виду?

— Неужели ты думаешь, что я надолго угас до такого состояния? — он пристально разглядывал свои сморщенные руки. — Ты увидела пустоту в его груди. У него нет сердца. Ничто не собирает его мощь воедино. И ничто не удерживает на расстоянии другие стихии. Со временем он угаснет.

— Как скоро? — тут же спросила Велиндре.

— Смотря сколько силы вложено в его сотворение, — ответил Азазир, хитро улыбаясь.

— А как ты это делаешь? — спросила она.

— Просто, — он беспечно махнул рукой. — И это самая сложная вещь, какую можно попытаться сделать. Признаю, первый шаг похож на сотворение наваждения. Отрик научил тебя этому? Призываешь всю первозданную силу, какую можешь, собираешь и создаешь из нее этакую тварь. Вероятно, ты пока не справишься, — радостно предсказал он.

— Ты сказал, что это не наваждение, — она в раздражении вновь отбросила волосы с лица.

— Нет, — подтвердил Азазир холодно и жестко. — Как только ты получаешь его очертания, то призываешь новую мощь, если способна, в чем я сомневаюсь. Влей в него первозданной силы, не позволив ни одной ее частице ускользнуть, да, ни одной частице, и она возрастет настолько, что волшебство начнет порождать новое волшебство, оно удвоится и вновь удвоится. Когда тебе это удастся, твое создание будет жить столько времени, сколько сохраняется волшебная сила. Пока она сохраняется, аура создания будет источником более чистой мощи, чем ты, пожалуй, способна представить… — Его голос сошел на нет, лицо обрело алчное выражение. — Разумеется, чем больше ты его используешь, тем скорей иссякнет волшебство. Когда оно сходит на нет, дракон истаивает. — Страсть в его глазах угасла и сменилась чем-то сродни усталости.

— Судя по твоим словам, и впрямь просто, — сдержанно пробормотала Велиндре. — А как ты защищаешься от призванной тобой силы, чтобы она тебя не пожрала?

— Подобно тому, что случается с волшебнорожденными, застигнутыми врасплох пробуждением способностей? — Безумец посмотрел на нее с ехидством. — Это, моя дорогая, дело твое. Как и обретение достаточной мощи. Моя стихия вся здесь, вокруг меня. Ты не смогла даже ненадолго полностью отдаться воздуху. Что дает тебе повод думать, будто тебе по силам такие чары?