– Сейчас там сам черт ногу сломит, – рассказывала мисс Мэри. – Везде, куда ни глянь, сплошная стройплощадка. Тротуары вокруг все перекрыты. А сама станция располагается на берегу реки, рядом с оживленной улицей.

– Насколько я понял из ваших слов, та четырехсотлетняя загадка зашла в тупик.

– Если зашла, то почему к ней такой интерес со стороны СРС? – спросила Кэтлин Ричардс. – А если нечего искать, то зачем этим целенаправленно занимается Томас Мэтьюз?

Ответ напрашивался сам собой:

– Значит, искать есть что.

Быстро прикинув возможные варианты, Малоун пришел к выводу, что их всего раз-два и обчелся. Сидеть сложа руки? Нет уж, увольте. Снова позвонить Стефани Нелл? Можно, но проблемой станет элементарная разница во времени. Попытаться найти Антрима самостоятельно? Невозможно: Лондон не обежишь и за неделю.

Оставалось, похоже, одно.

Коттон повернулся к Кэтлин Ричардс:

– Вы можете связаться с Мэтьюзом?

– Номер у меня есть, – кивнула она.

– Тогда набирайте, – Малоун указал на телефон в номере.

Резкость его тона была вполне простительна. Как можно обвинять этого человека? Он сейчас как в тисках, а единственный возможный выход, может быть, зависит от человека, который еще совсем недавно пытался их обоих уничтожить. Эти шпионские игры так не походили на ее повседневную практику… Здесь все менялось ежеминутно, без предупреждения и с минимумом времени на реакцию. Но это-то и было занятно. С ума сводило только неведение, кто здесь на чьей стороне и где место ей самой.

Но, во всяком случае, она еще участвует в этой игре. А это кое-что да значит.

И Кэтлин набрала номер по записке, которую ей передал Мэтьюз.

Два гудка; на третьем трубку взяли.

– Я предполагал, что вы выйдете на меня рано или поздно, – раздался знакомый сипловатый голос.

Телефон Кэтлин передала Малоуну.

– Мэтьюз, – схватив трубку, резко сказал Коттон, – послушайте. Мой сын сейчас бог знает где. Он не напрашивался на участие в этом…

– Нет. Его втянули.

– С вашего соизволения. Я ничего не знал. А вы – да. Вы использовали меня и использовали Кэтлин Ричардс.

– Я только что связывался с Блейком Антримом.

Именно это Малоуну не терпелось услышать.

– Гэри с ним?

– Да. Они сейчас скрываются. Антрим только что укокошил троих моих агентов.

– Это как?

– Взорвал, полагая, что это его враги.

– А Гэри?

– Он при этом присутствовал. Но с ним всё в порядке.

Худо. Пора разыграть козырную карту.

– Со мною та флэшка, с полной расшифровкой хроники Роберта Сесила. Я ее прочел. А это значит, что теперь я не упущу никаких деталей.

– Теперь расшифровка есть и у меня.

– Я также понимаю, куда все клонится.

На проводе молчание.

– Ирландия.

Длительность паузы лишь подтверждала догадку.

– Чего вы хотите? – спросил наконец Мэтьюз.

– Чтобы мне вернули моего сына и дали возможность вырваться отсюда.

– А как быть с тем, что вам известно?

– Это моя подстраховка, чтобы вы вели себя как подобает. Иначе всю эту информацию я могу одним нажатием перекинуть Стефани Нелл. Кстати, для этого все уже загружено. Хотите, сделаю? В ЦРУ наверняка порадуются, узнав о достоверности своей версии. Обрадуются и информации, что смерть двоих их агентов – ваших рук дело. Насчет формы отплаты судить не берусь, но не исключено, что они раструбят об этом по всему свету, просто чтобы насолить Даунинг-стрит.

Мэтьюз язвительно хмыкнул.

– Мы оба знаем: стоит вам хоть что-нибудь подобное сделать, и мне терять будет нечего. А вот вам наоборот: вашего сына.

– Это так, сучий вы потрох. Поэтому давайте прекратим треп и заключим сделку.

– Мне известно, куда сейчас направляется Антрим. У него, кстати, тоже есть расшифровка Сесила.

– Аббатства Блэкфрайарз уже не существует.

– Я вижу, вы и это знаете… Да, вы правы, его нет. А вот тайник Тюдоров, представьте себе, есть. Если я даю вам Антрима, вы отдаете мне флэшку?

– Но ведь я по-прежнему смогу все передать в Вашингтон?

– Сможете. Но у вас уже не будет доказательств, и рычаг их давления ослабеет. Что же до ваших агентов, то поверьте, на них ответственность лежит куда бо́льшая, чем наша за гибель тех двоих цэрэушников. Так что, можно сказать, мы квиты. Ну так что, соглашаетесь?

Насчет сказанного у Малоуна было свое мнение, но в трубку он произнес то, что от него ожидалось:

– По рукам.

– Тогда слушайте, куда вам надо прибыть…

В мертвой тишине гостиничного номера весь этот разговор отчетливо слышал Иэн. Слышали его и все три женщины. Малоун играл со стариком в кошки-мышки, сдерживая гнев, сохраняя спокойствие и ясность ума. Все это передавалось буквально физически. Иэн и сам выживал на улицах, делая примерно то же самое. Но пареньку не давало покоя то, что все это во многом было как бы его виной. Это он украл флэшку, а затем пшикнул в того старика перечным газом. Это он пытался скрыться в Америке и сбежал из той пристройки.

Но он вернулся.

И вытащил у Антрима мобильник, благодаря которому появился перевод той тайнописи.

Без этого Малоуну было бы нечего выторговывать у старика.

Так что свою лепту Иэн тоже внес.

Но все равно он чувствовал себя виноватым в проблемах Малоуна.

И хотел помочь.

Между тем Коттон положил трубку, а повернувшись, по взглядам женщин понял, что они слышали все, что говорил Томас Мэтьюз.

– Ему нельзя доверять, – предупредила Кэтлин Ричардс.

– А то я сам не знаю.

Мысли Малоуна путались.

Еще один звонок.

Он поднял трубку и набрал вашингтонский номер Стефани Нелл.

– Я собираюсь встретиться с Томасом Мэтьюзом, – сообщил Коттон и рассказал ей о произошедшем. – Мне нужен твой конкретный ответ, – сказал он ей. – Без экивоков. ЦРУ объясняло тебе суть операции «Ложь короля»?

– То, как ты это спрашиваешь, подразумевает, что ответ тебе уже известен.

Это действительно было так.

– Речь идет об Ирландии. Верно?

И тогда Стефани рассказала.

Вторая, современная волна Тревожных лет[15], на протяжении которых насилие унесло около четырех тысяч человеческих жизней, началась там в 1966 году и длилась вплоть до 2003-го. Раны и увечья получили без малого сорок тысяч человек. Бойня невиданных масштабов, учитывая, что в то время в Северной Ирландии проживало всего около девятисот тысяч протестантов и шестьсот тысяч католиков. Три долгих десятилетия эту страну раздирали распри, страх и взаимная ненависть, которые в конце концов перекинулись на Англию, а затем и на Европу.