Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Август прав. Здесь наши пути расходятся.
Я выпрямилась до хруста в спине и разжала ладонь, которую сжимала несколько часов подряд. Улыбнулась своей самой очаровательной и самой высокомерной улыбкой.
– Что ж… Спасибо, что довел до города. И за то, что не убил. Надеюсь, больше не встретимся, Август.
Он ответил кивком и острым взглядом.
– Прощай, Кассандра.
Я протянула ладонь для рукопожатия и, помедлив, Август все-таки ее коснулся. Две панели блеснули в свете холодного белого солнца. Моя – золотая, и его – черная, словно обугленная.
– Прощай.
Я выдернула ладонь, развернулась и пошла вниз, к домам и запаху свежего хлеба. Я шла, не оборачиваясь, запрещая себе даже думать о том, чтобы обернуться. Я считала шаги, смотрела на свои ноги, уже почти не проваливающиеся в снег на утоптанной дорожке, думала о том, что съем в первую очередь…Что угодно, только бы не оборачиваться.
А когда все-таки не выдержала и посмотрела назад, за спиной уже никого не было.
***
Маленький городок, раскинувшийся в долине и ставший моим спасением, я почти не запомнила. Я его даже не увидела толком. Стоило добраться до здания местной полиции и назвать свое имя, как вокруг началось какое-то столпотворение. Оказывается, во все ближайшие города еще вчера поступила ориентировка, утром местные власти уже отправили поисковую группу, чтобы меня найти – живой или мертвой. Градоначальник очень удивился и обрадовался тому, что пропажа нашлась сама, да еще и в сносном состоянии. Пока меня осматривал врач, я жевала сухой паек, выданный полицейским, и ждала полноценный обед из самого лучшего местного ресторана. А после сытной еды мой организм решил, что приключений с него хватит, и просто-напросто отключился.
Ну или что гораздо вероятнее – чертов лекарь дал мне снотворное. В дреме я слышала разговоры и шаги, ощущала движение и гул, но ни на что не реагировала… А когда снова пришла в себя и открыла глаза, оказалось, что лежу в одной сорочке на широкой и удобной кровати. Комната была незнакомой, как и одежда, оставленная для меня на прикроватной тумбе. Умывшись и приведя себя в порядок, я натянула спортивный трикотажный костюм с кроссовками и посмотрела в окно. За ним все еще простирались горы, но вот городок был уже другой.
Значит, мне не почудился гул вертолета, меня действительно куда-то перевезли. Дернула ручку двери – заперто. Что ж, ожидаемо. Увы, после моих действий в Люпьенском театре у миротворцев наверняка появились ко мне вопросы. А я так и не сумела придумать на них ответы! На миг мелькнула мысль, что было бы лучше и вовсе остаться с Августом. Уйти за ним в горы, затеряться в белой безбрежности. Может, мы сумели бы найти еще одну лачугу и остались в ней жить, подальше от инквизиторов.
Я хмыкнула, подивившись своим мыслям. Кассандра Вэйлинг живет в лачуге? Видимо, я все еще не до конца пришла в себя!
Да и не помню, чтобы Август звал меня с собой…
Замок в двери щелкнул, и я отвернулась от окна, в которое таращилась. Повернулась, ожидая увидеть человека в черной форме с багровым аксельбантом, но просчиталась.
– Вы? – не сумела сдержать удивлённого возгласа, когда, прихрамывая на правую ногу, в комнату вошла Верховный Миротворец. – Госпожа Вольц!
Я едва сдержала желание выпрямиться по стойке смирно. Если и был в Империи человек, которого я действительно уважала, то сейчас я видела его перед собой.
Катерина неторопливо приблизилась к креслу, опустилась, прислонив к подлокотнику свою трость, откинула седую голову и посмотрела на меня. Я осталась стоять, потому что не посмела бы сесть в присутствии этой женщины.
– Здравствуй, Кассандра. – Голос Катерины звучал так же, как я запомнила – чуть сипло, надломлено. – Вижу, ты не ожидала меня увидеть. Понимаю твое изумление. У Верховного Миротворца, несомненно, есть более важные дела, чем тащиться в эту глухомань для разговора с тобой.
Она негромко рассмеялась, а я почему-то нахмурилась.
– И ты, несомненно, права. И все же я решила поговорить с тобой первой.
– Первой?
– Да. Боюсь, тебя ждет много бесед, Кассандра. Не всегда приятных.
– Я… арестована? – недоверчиво подняла я брови.
– А есть за что? – зеркально повторила мой жест Катерина.
– Я не совершила ничего противозаконного, – быстро произнесла я, и миротворец некоторое время молчала, рассматривая меня блестящими как вишни глазами.
Но если она надеялась меня смутить, то не на ту напала. В этом мире есть лишь одни темные глаза, которые вызывают у меня эмоции. К тому же, я все-таки успела продумать хоть какую-то стратегию и ответы на каверзные вопросы. Конечно, Катерина начнет с происшествия в театре, захочет узнать, почему я бросилась спасать профессора и зачем меня забрали с собой деструкты. Как я к ним попала, что видела и слышала. Врать опасно, да и незачем, расскажу все как есть. Ну почти все, само собой.
Итак…
– Ты знаешь, куда направился Август Рэй Эттвуд, когда вы расстались возле Горного Гряда?
Что?
Я ошарашенно уставилась на женщину и тут ощутила толчок давящей силы. Виски заломило, даже дышать стало трудно.
– Он сказал тебе, куда направляется? Что собирается делать?
– Откуда вы… откуда вы знаете о нем?
– О разрушителе с ужасающим потенциалом? Конечно, я знаю о нем, Кассандра. – Катерина не изменилась в лице.
Она даже не моргала, глядя на меня. И снова ее сила окутала коконом, давя на разум и лишая воли. Заставляя выложить все, что я знаю!
– Мы должны были поймать его в Люпьенском театре, но деструктам несказанно повезло. Там оказалась ты.
– Меня взяли в заложницы!
– Верно. И кое-кто отказался стрелять на поражение, увидев тебя в руках преступников.
– Кое-кто?
– Дамир Норингтон. Теперь он обязан исправить свою промашку. Он почти это сделал, найдя логово деструктов. Но упустив самое главное – разрушителя. Так ты знаешь, где сейчас Август?
Сила заполнила всю комнату. Еще немного – и она заполнит даже меня, вытеснит из тела душу и ничего от меня не останется!
– Я не знаю. Довольно, – процедила я. – Вы делаете мне больно.
Катерина прикрыла глаза и вздохнула. Давящая сила исчезла. Миротворец откинула на спину волосы, и я снова нахмурилась. Что покоробило меня в этом простом женском жесте?
– Милая, послушай, – снова начала госпожа Вольц, а моя нервозность усилилась. Почему-то такое обращение не вязалось с той Катериной, которую я помнила. Хотя что я помнила? Образ пятилетней давности, едва ли верный…
И все же… почему меня так беспокоит давящая
