– Прошу вас, не надо! – завопила графиня. – Только не Бастилия.

Мужчина в черном покачал головой.

– О Господи, не может быть! Прошу тебя, Боже, не… не в монастырь! – Элпью в ужасе ухватилась за графиню. – Прошу тебя, Боже, все, что угодно, только не это.

– Ordre de deportation. – Мужчина в черном подал графине письмо. – Exile en Angleterre.

– Что это значит? – Элпью нахмурилась, разглядывая lettre de cachet. – Графиня, скорее, что он говорит?

– Votre voiture!

– Депортация, Элпью! – Графиня расплылась в улыбке от уха до уха. – Нас принудительно высылают из страны как врагов якобитского двора. Мы едем домой, а эта прекрасная комфортабельная карета – наше средство передвижения.

Пакетбот отошел из Кале при бушующем ветре.

Графиня и Элпью сидели в капитанской каюте, попивая горячий ромовый пунш.

Пигаль, заигрывавшую с суровым старым матросом в седом парике, они оставили на палубе. Графиня подозревала, что на самом деле ее подруга хочет заполучить его попугая.

В дальнем углу каюты молча сидели друг против друга Джон и Вирджиния.

– Боже, – прошептала леди Анастасия, – ты только посмотри, какое между ними расстояние!

На стене между Джоном и Вирджинией висела огромная картина, изображавшая мужчину в черном парике и длинной горностаевой мантии, небрежно откинутой назад, чтобы продемонстрировать элегантную позу и ноги в чулках; рукой он опирался на красивую деревянную трость.

Элпью и графиня в едином порыве вскочили, и обе показали на картину перевязанными руками.

– Элпью!

– Миледи!

– Ноги!

– Рот!

Они повернулись друг к другу как раз в тот момент, когда Пигаль открыла дверь, борясь с ветром, и вошла. Волосы ее стояли дыбом, довольный попугай сидел у нее на руке.

Пигаль проследила за их взглядами, обращенными к портрету Людовика XIV.

– Этот charognard![131]– фыркнула она, садясь и наливая себе ромового пунша. – Чтоб у него навсегда отсохли noisettes.[132]

– Я хотела сказать, что это тот седовласый старик в маске сатира, который пробовал блюда на вчерашнем балу, – проговорила Элпью. – Этот рот. Я бы где угодно узнала его. Как у надутой комнатной собачки. Но, судя по вашим словам, король высокого роста?

– Вы же видели его туфли! – воскликнула Пигаль. – Они добавляют ему не меньше шести дюймов, а пагик – еще шесть. В жизни же он настоящий гном. Сколько-то лет назад я спала с ним, когда была девушкой, а он – кгасавчиком.

С загадочной улыбкой графиня села.

– Так-так! Какой же он, оказывается, шутник, – заметила она и сделала большой глоток горячего рома. – И как умно всех нас разыграл.

Наклонившись к Элпью, графиня что-то прошептала ей на ухо.

– Нет! – отпрянула Элпью. – Вы шутите!

– О да, Элпью. – Графиня подняла брови и многозначительно кивнула. – Думаю, мы разгадали эту тайну. Жаль, что в Англии никого не заинтересует эта разгадка, а во Франции всем придется забыть о глупом старике в железной маске, прежде чем мы успеем добраться до дома.

– Quel foutoir![133]– Всмотревшись в картину, Пигаль заверещала: – Этот roi des cons! Коголь мегзавцев. Ты пгава, Эшби. Это он. Этот charognard одевается узником, чтобы узнать, что говогят о нем дгугие заключенные! Я же говогила, что этот человек – сумасшедший.

– Это, без сомнения, объясняет, почему никто никогда не видит Железную Маску в Бастилии. Ему некогда там рассиживаться.

– И он же еще посоветовал нам испоганить лица и пгыгнуть в гов. – Пигаль в ярости металась по каюте; сидевший на ее руке попугай бил крыльями. – Когда я в следующий газ добегусь до него, я скогмлю его яйца Ланселоту.

– Кто такой Ланселот? – спросила графиня.

– Попугай, газумеется.

– Не понимаю, Вирджиния, почему ты дуешься? – вдруг резко спросил Джон. – Я вел себя геройски.

– У тебя была какая-то старуха. – Вирджиния возмущенно фыркнула и совсем отвернулась от молодого человека. – Я слышала, как ты похвалялся этим перед герцогом.

Джон поднял глаза к небу.

– Сколько раз повторять? Мне нужна только ты.

– А как же Дениза? – всхлипнула Вирджиния. – На севере Парижа… я слышала, как ты говорил, что ездил туда с ней.

– Ты о святом Дэнисе?

– Теперь она уже святая! А всего несколько дней назад ты называл ее василиском.

– Да не василиском, дурочка! – Сорвав с себя шляпу, Джон в раздражении швырнул ее на пол. – Базилика. Слышишь меня? Базилика святого Дэниса. Это собор. Стикуорт и его сообщники встречались там и разрабатывали план заговора.

Пигаль села на лавку между графиней и Элпью, попугай испустил пронзительный крик.

– Что ты хочешь сказать? – Хлопая глазами, Вирджиния усиленно размышляла, потом обратила залитое слезами лицо к своему бывшему груму. – Значит, другой женщины действительно не было?

– Конечно, нет. – Джон развел руками и пересел поближе к девушке. – Зачем мне это, если у меня есть ты? – В унисон вздохнув, пара слилась в страстном объятии.

– Вот и хорошо. – Поджав губы, графиня подмигнула Элпью. – По-моему, налицо все признаки долгого и счастливого брака. Каковыми, между прочим, оказались и все другие браки, которым я была свидетельницей.

– Так что же нам делать? – Забинтованной рукой Элпью указала на раненую правую руку графини. – Если мы не сможем писать, как же мы заработаем себе на жизнь?

– Будем диктовать Годфри.

– Ах да, дктвт гдфр. Это будет забавно.

– И не вижу причин, Элпью, почему бы завтра, когда мы прибудем в Лондон, нам сразу же не отправиться за своим вознаграждением.

– За вознаграждением? К кому?

– Посмотри сама! – Графиня взглянула на Джона и Вирджинию, чья страсть проявлялась слишком бурно для ограниченного пространства каюты. – Если я ничего не путаю, это дитя нашло себе мужа, способного заслужить одобрение даже у самой тщеславной мачехи.