Иден улыбнулась. Теперь она знала, что ей делать.

Она прошептала: «Спасибо», – свято веря в то, что это добрый дух миссис Фаррингтон, которая обещала присматривать за ней, подсказал такую блестящую идею. Иден поспешила вниз по лестнице. Вот и темная кухня. Здесь отчетливо слышны были голоса людей, находящихся в холле. Вернулись двое с улицы, и к ним присоединился Джолли. Голоса звучали возбужденно. Иден замерла, но мысль о Реми и Гренвилле, которые лежат связанными в гостиной и которых ждет скорая и неминуемая смерть, придала ей смелости. Она поспешила в кладовку. Остановилась по дороге, чтобы открыть окно, выходящее на заднее крыльцо, – в одном из романов Иден читала, что вор всегда должен подготовить путь к отступлению. Закрепив раму, она прошла в кладовую и открыла дверь в подвал. Достала пистолет. «Я наверняка не попаду в какую-нибудь мелкую цель, – решила Иден, – но уж точно не промахнусь мимо полок с банками». Вся стена подвала была уставлена стеклянными банками с маринадами и соленьями двадцатидвухлетней давности. «Надеюсь, они успели хорошенько забродить», – сказала себе Иден.

Она отвернула лицо в сторону и, направив пистолет в сторону банок, нажала на курок.

Раздался выстрел, грохот, а потом один за другим взрывы и опять грохот. Иден рванулась к окну и выбралась наружу, слыша позади крики и топот ног. Потом громко хлопнула дверь – должно быть, Джаред запер мужчин в кладовке. Она оглянулась – один из бандитов высунулся в окно. Иден выстрелила в его сторону. Она не надеялась, что попадет, но человек счел за лучшее скрыться. Через пару минут она услышала гул вертолета и звуки сирен вдали.

Иден стояла под деревом, направив пистолет в сторону окна, готовая стрелять в того, кто попытается покинуть дом. По щекам ее текли слезы. Все кончено. Мелисса спасена! И она сама тоже.

Гренвилл приподнялся на своем заваленном подушками ложе и потянулся к руке Иден. Они сидели в его саду и наслаждались теплом. В Арундел наконец-то пришло лето, унеся остатки холодов и волнений, всего того, чем запомнилась эта весна. Возле Гренвилла стояла трость, на которую он опирался при ходьбе, так как рана все еще причиняла ему значительное неудобство и даже боль.

– Иден, – нежно сказал он.

Но Иден сделала вид, что не заметила его руки и не услышала просительных ноток в голосе. Она держала чашку с чаем и смотрела вдаль, на Арундел.

«Сейчас у меня есть все, о чем я когда-либо мечтала», – думала она. Это очень странное чувство – обрести вдруг все сразу, когда столько лет отказывала себе даже в малости. Пожалуй, всю ее предыдущую жизнь можно было сравнить с нераспустившимся бутоном. Плотно завернутый, он не видит мира и не радует его сам. Он скромен и тих. Когда Иден была ребенком, родители внушали девочке, что все в мире есть зло, и она с завистью смотрела на беззаботных и веселых одноклассников. Они болтали о вечеринках и свиданиях, а Иден слушала и старалась себе представить, каково это – быть одной из них.

А потом она забеременела, и родители выгнали ее из дома, вышвырнули, как что-то испачканное и ненужное. Она ушла в себя, напуганная жестокостью окружающего мира. Девочка была слишком молода, чтобы осознать происшедшее или взглянуть на себя со стороны, и ее все время мучил бесполезный вопрос: «Ну почему я? Почему все это случилось со мной?»

Миссис Фаррингтон приютила девушку в своем доме. Она стала первым в жизни Иден человеком, питавшим к ней искреннюю привязанность. Иной раз девушка задумывалась, что значит быть миссис Фаррингтон. Расти в красивом доме, бегать по собственному саду, принадлежать к семье, чьи корни уходят на сотни лет назад. Ей всегда хотелось стать частью прочного сообщества людей, которые ни за какие грехи не отвернутся от своего собрата.

С памятной ночи прошло уже несколько недель, и Иден узнала много нового об участниках событий. Например, оказалось, что для Арундела не была секретом эмоциональная нестабильность Дрейка Хотона. Молодой человек вовсе не скромничал, когда говорил, что просто перенес на бумагу идеи Гренвилла. Оказалось, что сам Дрейк вовсе не собирался становиться архитектором. Так же как Тиррелл Фаррингтон, Дрейк мечтал изучать искусство и стать художником. Но отец Дрейка, как сотней лет раньше отец Тиррелла, запретил сыну даже думать о таком бесполезном и непочтенном занятии. Если Дрейк хочет, чтобы отец оплатил его образование, а со временем и оставил ему наследство, то должен выбрать нормальную профессию и получить приличное место. Брэд дружил с Хотоном-старшим, и потому дал Дрейку работу, но молодой человек не испытывал по этому поводу ни радости, ни благодарности. Он тихо сходил с ума, не имея возможности посвятить себя тому, что считал главным делом своей жизни.

И вот теперь Иден смотрела на Арундел, на его красивые старинные дома и чистенькие улицы, и видела город совсем в другом свете, не таким, как еще месяц назад. Да, она часто думала об Арунделе, и воспоминания о жизни в поместье придавали ей сил, согревали в дни одиночества, когда не на кого было оставить дочку или не хватало денег даже на самое необходимое. Арундел для нее был мечтой, тем, к чему она стремилась, частью чего страстно желала стать. В свое время миссис Фаррингтон не пожалела времени, чтобы привить Иден манеры настоящей леди, также мать воспитала и Мелиссу. Ее дочь умела произвести впечатление, могла поддержать светский разговор. Иден всегда старалась давать своей девочке самое лучшее.

– Иден! – вновь прозвучал ласковый голос Брэда. – Ты словно далеко-далеко. Витаешь в облаках?

– Вовсе нет. – Она улыбнулась. – Просто задумалась.

– Тебе пришлось так много пережить за последнее время.

– Нам всем пришлось многое пережить, – мягко поправила Иден, по-прежнему не глядя на Брэда.

Но в душе она была согласна с ним. Ей пришлось многое пережить. И многое понять. Вернувшись в город, где она жила в юности, Иден увидела его другим, обнаружила многое, что раньше оставалось скрытым от глаз неопытной девочки.

– Ты не хочешь со мной поговорить? – спросил Гренвилл.

– Пока нет, – улыбнулась ему Иден. Она понимала, чего он ждет. Гренвилл сделал ей предложение через два дня после того, как ФБР арестовало Джолли и его людей.

– Ты была великолепна, – повторял адвокат, глядя на Иден преданными щенячьими глазами.

Она попыталась тогда же объяснить Брэду про Джареда – ведь этот ужасный тип рассказал о них еще там, в леднике, но Гренвилл прижал палец к ее губам и сказал:

– Это не важно. Мы все взрослые люди и порой совершаем ошибки. Мы оба пытались причинить друг другу боль. Я думаю, нам надо начать все сначала.

Иден тогда согласилась с ним, но позже… позже она поняла, что не хочет начинать сначала. Они прошли через многое, и эти события изменили их. Ее, во всяком случае, они изменили, и Иден не собиралась отвергать полученный опыт и притворяться, что ничего не было.

Иден наконец смогла отпустить от себя дочь. Они обе поняли, что Мелиссе нельзя больше выбирать между матерью и мужем. И тогда мать с дочерью нашли время, чтобы уединиться и поговорить. Они запаслись большой миской поп-корна, закрыли двери в спальню и разговаривали долго-долго обо всем. Это был скорее даже не разговор матери и дочери, а общение двух взрослых женщин. Иден иначе взглянула на семейную жизнь Мелиссы и поняла, как тяжело приходилось ее девочке, которая разрывалась между любимым мужем и матерью, никак не позволявшей ей вырасти.