– Ох, вздор! Денег всегда можно добыть, на золотом-то прииске! – отмахнулась Лидия Уэллс. – Она может работать на меня. Мне так нужна горничная! Компаньонка, как говорят дамы. Через три недели старатели и думать позабудут, что она когда-то торговала собой! Вы меня не переубедите, Обер, ни за что! Я могу быть ужасной упрямицей, если уж мне что-то взбрело в голову, – а сейчас мне в голову взбрело именно это!

– Ну что ж. – Гаскуан, опустив глаза, устало разглядывал свой стакан. – Мне вернуться через улицу и пригласить ее?

– Ничего подобного вы делать не станете, разве что вам искренне этого захочется, – промурлыкала Лидия. – Я сама к ней схожу. Сегодня же вечером.

– Но тогда никакого сюрприза не получится, – возразил Гаскуан. – Вы же так мечтали устроить сюрприз!

Лидия погладила его по рукаву.

– Нет, – решительно объявила она. – Хватит с бедняжки сюрпризов. Давно пора дать ей возможность расслабиться; давно пора кому-то о ней позаботиться. Я возьму ее под свое крылышко. И стану ее баловать!

– А вы ко всем своим подопечным так добры? – заулыбался Гаскуан. – Что за дивное видение: дама со светильником в руке переходит от одной кровати больного к другой, даруя утешение и помощь…

– Как вы уместно произнесли это слово, – отозвалась Лидия.

– Утешение?

– Нет, видение. Ох, Обер, если я не поделюсь новостью, я того гляди лопну!

– Новостью насчет наследственного имущества? – переспросил Гаскуан. – Так быстро!

Гаскуан не вполне понимал природу отношений между Лидией Уэллс и ее покойным мужем Кросби. Французу казалось странным, что этих двоих разделяли многие сотни миль: Лидия жила в Данидине, а Кросби – в глуши долины Арахуры, где Лидия Уэллс так ни разу и не побывала вплоть до настоящего времени, почти две недели спустя после мужниной смерти. Лишь из соблюдения внешних приличий Гаскуан не стал расспрашивать Лидию напрямую о ее браке, ибо его одолевало любопытство, а Лидия, по всей видимости, не слишком горевала о случившемся. Всякий раз, стоило упомянуть имя Кросби, она либо отвечала уклончиво, либо изображала дурочку.

– Нет-нет-нет! – покачала головой Лидия. – Речь вообще не об этом! Вы просто обязаны спросить меня, чем я занималась с тех пор, как мы виделись в последний раз, – чем я занималась не далее как сегодня утром, если на то пошло. Изнываю от нетерпения, жду, ну когда же вы спросите, ну когда же! Поверить не могу, что до сих пор не спросили.

– Ну так расскажите же.

Лидия выпрямилась и широко распахнула серые глаза, так что в них заплясали искорки.

– Я купила гостиницу, – призналась она.

– Гостиницу! – подивился Гаскуан. – И какую же?

– Да вот эту.

– Эту?..

– По-вашему, я вздорная причудница! – Она захлопала в ладоши.

– По-моему, вы предприимчивая, храбрая и очень красивая женщина, – отозвался Гаскуан. – И еще тысячу определений подобрал бы я для вас. Так поведайте, зачем вам целая гостиница?

– А я собираюсь ее переоборудовать! – сообщила Лидия. – Вы же знаете, я женщина светская: у меня в Данидине был свой бизнес почти десять лет, а до того – в Сиднее. Из меня, Обер, предпринимательница хоть куда! Это вы меня в моей родной стихии не видели. А не то и впрямь оценили бы мою предприимчивость.

– И какие же переделки вы затеяли? – Гаскуан оглянулся по сторонам.

– Тут-то мы и дошли наконец до моих «видений», – отозвалась Лидия. И заговорщицки подалась вперед. – Вы ведь заметили в сегодняшней утренней газете объявление о спиритическом сеансе? О дате и месте проведения которого будет объявлено дополнительно?

– Ох, да полно вам – нет!

Лидия изогнула бровь:

– Полно, нет – что?

– Столоверчение и духи? – не сдержал улыбки Гаскуан. – Спиритический сеанс – забавная чушь, но это ж совсем не бизнес! Даже и не пытайтесь извлечь прибыль из салонных трюков! Если люди заподозрят, что их одурачили, выманив у них законные денежки, они разозлятся не на шутку. Кроме того, – добавил Гаскуан, – Церковь таких вещей не одобряет.

– Вы говорите так, словно искусство уже и не искусство вовсе! Словно вся эта затея – чистой воды надувательство! – возразила Лидия Уэллс: неодобрение Церкви наводило на нее скуку смертную. – Область сверхъестественного – это никакой не трюк, Обер. Небеса существуют на самом деле, без обмана!

– Ну, полно, – повторил Гаскуан. – Вы ж имеете в виду зрелищное развлечение, а не прорицание; так стоит ли поминать область сверхъестественного?

– Да вы циник! – Лидия разочарованно вздохнула. – Вот никогда бы не подумала! Разочарованы – может быть; недоверчивы – сколько угодно, но – с чувствительной душой.

– Если я и циник, то проницательный, – с достоинством отозвался Гаскуан. – Мне случалось бывать на спиритических сеансах, миссис Уэллс; и если я отметаю их как глупое суеверие, то, уж поверьте, не просто так!

Она словно замялась, а в следующий миг ее пухлая ручка порывисто погладила его по рукаву.

– Но я позабыл об учтивости; эта тема вас завораживает, – промолвил Гаскуан, опомнившись.

– Не в том дело. – Лидия на мгновение задержала пальцы на его манжете и так же быстро отняла руку. – Вам недолго осталось называть меня миссис Уэллс.

Гаскуан коротко поклонился.

– Вы предпочли бы, чтобы к вам обращались по девичьей фамилии? – спросил он, думая про себя, что если так, то пожелание это граничит с неприличием.

– Нет-нет. – Лидия закусила губку, а затем наклонилась поближе и прошептала: – Я замуж выхожу.

– Замуж?

– Да-да, как только осмелюсь; но это секрет.

– Секрет – от меня?

– От всех на свете.

– И мне не суждено узнать имени вашего возлюбленного?

– Нет, ни вам и ни кому другому. Это мой тайный роман. – Лидия захихикала. – Вы только поглядите на меня – ни дать ни взять тринадцатилетняя девчонка собирается сбежать с любимым! Я даже кольцо его носить не отваживаюсь, хотя кольцо, между прочим, роскошное: рубин из Данстана, оправленный в данстанское золото!

– Полагаю, мне следует вас поздравить, – проговорил Гаскуан со всей доступной учтивостью, но с новообретенной сдержанностью, ибо эта новость сколько-то разбила его надежды.

У него было такое чувство, словно завалили многообещающую шахту, словно погас свет, словно захлопнулась дверь. На самом деле, с тех самых пор как он впервые увидел эту женщину, Гаскуан предавался мечтам, что в один прекрасный день Лидия Уэллс его полюбит. Он представлял ее в своем коттеджике, фантазировал, как она распустит рыжие волосы у изголовья его кровати, мысленно наблюдал, как она, кутаясь в бумазейный халатик, растапливает его плиту поутру; воображал себе головокружительные дни начала ухаживания, постройку общего дома, течение лет. Гаскуан грезил обо всем об этом, не ощущая ни стыда, ни смущения и даже не сознавая толком, где блуждают его мысли. Все казалось таким простым и естественным: она – вдова, он – вдовец. Они оба – чужаки в незнакомом городе; межу ними завязалась сердечная дружба. Так ли невозможно, что рано или поздно они полюбят друг друга?