Я вернулся в зал, отыскал стойку с барменом и выпил виски со льдом, чтоб взвинтить себя для спасения, случайно сунув бармену что-то крупное. Он, приняв меня за пьяного, в свою очередь насовал мне сдачи целый ворох, заодно, уверен, обсчитав, как надо! А я двинул искать туалет. Суждено мне было дальнейшую жизнь, видно, провести и закончить в сортире, где, как известно, не только мочатся, но и «мочат».

Легкость не проходила, они не пожалели на меня дури. «И все зря, мадам и месье!» Я нашел заветные двери и по наитию нырнул в ту, что предназначалась для дам. И очень вовремя! Краем глаза я увидел, как в мужской ринулся вышибала с лицом эксгумированного покойника. Девки не отреагировали на меня, они стайкой в кружок нюхали кокаин. Я бросил крупную долларовую купюру, они потеснились, я проделал весь ритуал, как предписывала модная переводная литература. Травестюшка в черном парике, уловив шелест банкнот, мне подмигнула, и через минуту мы оказались в подсобке. Понимающая миниатюрная мулатка приняла у меня следующую бумажку и встала на колени.

Я кожей чувствовал, что кольцо сжимается. Приложив палец к губам, я показал деве в черном кудрявом парике на дверь. Мулатка оказалась на диво сообразительной и сказала на чистом польском: «Опасношьчь!» Она скинула парик и туфли, сунула их мне в руки и вскочила на подоконник, открыла фрамугу и юркнула наружу. Соцвыучка свежих детей западной демократии. Эх, не ценили вы нас! Что бы вы без кремлевской опеки делали сегодня?! Неблагодарные вместе с папой Валенсой! Я хотел последовать ее примеру. Но проем был для меня здесь слишком мал!

И опять мне повезло, в окно я увидел, как «мулатку» сграбастал какой-то амбал, который искал меня. Я ринулся в дверь с окошком, где полагалось быть служителям. Тут никого не было, вторая дверь соединяла каморку с мужским помещением. Я оказался в ловушке, потому на той стороне мордовороты раскидывали девок, искали меня.

Тут я заметил, что держу в руках парик и туфли. Мгновение потребовалось мне для того, чтобы скинуть брюки, затолкать их под майку и остаться в длинной к счастью тишотке. На голову я уже натащил парик, став похожим на черный одуванчик. Мои мокасы полетели в угол, я встал в лодки на шпильках, игнорируя ремешки. В таком виде, с голой «же» я выхилял в бабский рай. Обдолбанные чувихи уже визжали, нас всех вместе вытолкал парень в черных очках – что он в них мог видеть? Уж, точно, не меня!

Мне даже не потребовалось особенно малевать себе рожу отнятой на ходу у какой-то телки помадой.

В зале метались стрелы лазеров, шарили лампами и лапами братки из «Абдуллы», стоял визг и гремела музыка. Надо было быть идиотом, чтобы не воспользоваться. Я выскочил на улицу с размалеванной рожей, в лохмах и белой поддергушке, под которой брюки иммитировали бюст. Видел бы кто-нибудь меня! Но и остальные любители хип-хопа выглядели не лучше! Обдолбанные, обкуренные, разнюханные и просто пьяные малолетки ломили на прохожих, на таксистов и полицейских. Я сделал ноги вплоть до стоянки такси, которую засек раньше. Только плюхнувшись в машину, я перевел дух и выдохнул первое подходящее, что сумел вспомнить: «Плас Пигаль!»

Загадочного вида индус-водитель доставил меня на знаковую площадь.

Там, поглазев на крылья «Красной мельницы» в огнях, я опять переоделся в уборной-автомате, похожей на космический аппарат.

За чашкой кофе и рюмкой «Кампари» в подвальчике «Синияя Борода» я на «нервной почве» снял блондинку, по виду славянку, опять взял мотор и повелел уже солидно везти себя на «рю Пуанкаре». Я решил, что оттуда добреду пешком, а водителю знать, где я обитаю, ни к чему. Я был буквально набит деньгами! «Сладкая месть»! Отныне и присно!

Через полчаса мы входили в мой номер, закупив в лавке внизу бутылку самого дорого красного. Хозяйка живо напоминала мне ту, давнюю, которая вырвала много лет назад у меня вино, заменив его самым дешевым – я ей высыпал тогда всю мелочь, на хорошее не хватило чепухи. Она, помню, швырнула мне медяки, ткнув пальцем в ряд алжирской дешевки на полке. «Мерси, мадам! Правильно я тебя утром нагрел на пузырь!» «Мамзель» опять кривила рожу, я для нее словно не существовал.

Смерть – не то ли это то самое? Исчезнуть, не исчезая? То-то и оно, что не то. Там не будет «мамзелей», а я, похоже, буду. Разница, что и говорить!

О, какое это было после всего блаженство! Я вспомнил, что и тогда радовался. Даже когда крутил телефон Феликса.

Я вспомнил, как унижался тогда перед «другом юности» Феликсом и его сыном, когда просил «подъехать и привезти тыщ хотя бы пять»! Они из-за потерянной сотни падали в обморок, а я, не зная котировок, весело трендил про тысячи! Какая тут «дружба с юных лет»! Ну, и смешон я был тогда! И все лез из памяти тот Монтан по телевизору! Вот и сейчас говорили о возможности эксгумации его тела. И шли кадры: то похороны, то песни, то женщины с ним в обнимку. Тоже знак – все повторяется, но с обратным знаком. Был жив – стал мертв. Потом тебя откопают и эксгумируют, или клонируют…

Все равно мне было хорошо. И тогда и сейчас. Неужели дело в маленьких таблетках, которые мне все-таки подсыпали? А может быть, все дело в непонимании, что жизнь сама по себе наркотик, только мы сами ломаем себе кайф!?

«Да пошло оно все!»

Девица куда-то выходила, взяв у меня полсотни гринов и какие-то франки.

Я кайфовал перед телевизором, мне было до лампады: «Сбежит – не сбежит?»

Она не сбежала. Мы пили красное вино, я из озорства надел опять парик. Она пьяно смеялась, что-то мяукала. Потом разделась и как-то быстро стала утомлять: «Тю э жанти!» «Же ву сире вотр кор!» «Анкор ин мо э тю сера кадавр!»

Мне все это начинало не нравиться, какое-то нехорошее предчувствие шевельнулось. Я не заметил, как она на меня нацепила парик и пыталась натащить еще что-то из своего хламья.

В таком виде меня и арестовала полиция. Они решили, что я еще и извращенец.

Впоследствии мне очень помогло это переодевание, я шел еще и как псих. Полиция к тому же опередила амбалов из «Абдуллы» на каких-то полчаса. Те вычислили меня, но опоздали! Хорош бы я был в парике, майке и черных стрингах! Полиция спасла меня!

Безуха не приходит в малых дозах. Как и невезуха. Хотя причина ареста была в другом: девочка отстегнула портье внизу за визит к постояльцу некую сумму. При этом пыталась разменять крупную купюру, а та оказалась фальшивой. Под стойкой стоял светодетектор. Портье позвонил в полицию, там как раз сбились с ног, выслеживая банду фальшивомонетчиков. Примчались потому со свистом.

Среди денег в моем бумажнике при обыске тоже оказалось несколько фальшивых купюр.

Мне нашли по закону адвоката и переводчика, но я все никак не мог решить, кого мне закладывать? Ведь деньги были у меня из двух источников! Сдать легавым «любителя Шекспира», который ко мне приходил в отель, или слить содержателей вертепа «Абдулла»? Все они «стоили мессы», только заупокойной – нечего и говорить! – хотя с ними со всеми и завязываться было опасно. Амбалы из «Абдуллы» могли просто прибить. «Шекспировед» выводил на мою московскую француженку, а это было чревато высылкой и судом уже «там»! Так что я сдал всю бригаду из стриптиз-бара.