— И все-таки давайте мы с вами заключим контракт.

— Что?

— Это у нас с вами один-единственный раз, и мы не должны этого никогда больше делать, — сказала Эдит.

— Ну вот, вы заключаете контракт, когда я только что сказал вам… Если мы заключим контракт, а потом снова ляжем в постель, вы на меня рассердитесь. Не столько на себя, сколько на меня. Давайте посмотрим: что с нами будет, то будет.

— Ну тогда давайте постараемся больше не видеться, — сказала Эдит. — Мне хотелось бы запомнить, что однажды я встретила мужчину, который доказал мне, что не все мужчины одинаковы.

— Это очень правильное… замечание. Все мужчины и вправду разные, и каждая женщина с каждым другим мужчиной ведет себя по-разному. Теперь, когда вы с моей помощью узнали об этом, я вношу поправку в то, что сказал вам. Вам не нужно спать со многими мужчинами. Вы и так знаете, что все они разные.

— И все женщины разные?

— Еще бы!

— Вам пора уходить, — сказала она.

— А что вы собираетесь делать?

— Принять ванну и лечь спать.

— Вы проснетесь, — сказал он, — в час или в два ночи. Не звоните мне. Телефонисткам в это время делать нечего, и они подслушивают.

— Я оставлю дверь незапертой.

— Сколько времени, по-вашему, вы будете спать? — спросил он.

— Понятия не имею, — ответила она.

— Я приду после полуночи. Если вы не спите, я останусь. Если спите, я не буду вас будить.

Уильямс ушел. В час ночи он открыл дверь ее номера, но она глубоко дышала во сне, и он понял, что она не притворяется. Он тут же бесшумно закрыл за собой дверь и направился к себе в номер.

Эдит вернулась на ферму, и ни один из них не стал искать встреч. Единственным человеком, который заметил в ней перемену, был Джоби. Эдит стала проявлять к нему внимание, сочувствие и материнскую заботу. Джоби такое поведение ставило в тупик, вызывало у него подозрение, и поскольку он никак не мог его объяснить, оно ему не нравилось. Тогда Джоби еще больше сблизился с Энн. И до конца лета, и на всю его дальнейшую жизнь так оно и осталось.

Не было ничего примечательного в том, что Эдит и Ллойд Уильямс за весь год ни разу не виделись. Ллойд Уильямс жил в Кольеривилле, шахтерском городке всего в трех-четырех милях от Северной Фредерик, но разделяло их дома общепризнанное различие в благосостоянии и социальном положении: на одном конце была шахтерская бильярдная комната, на другом — клуб «Гиббсвилль», на одном — удручающая нищета, на другом — четыре слуги обслуживали семью из четырех человек, на одном — курица и вафли на ужин в Английской лютеранской церкви, на другом — «Второй четверг». Джо Чапин и Ллойд Уильямс были знакомы исключительно благодаря тому, что встречались в здании суда и оба были членами Республиканской партии, но Джо был хозяином компании, а Ллойд членом профсоюза и при этом республиканцем, потому что быть кем-то иным в округе Лэнтененго было попросту нелепо и бессмысленно. Через два года после знакомства с Ллойдом Уильямсом Эдит не смогла бы вспомнить, когда впервые с ним познакомилась, а через три года ни за что бы не вспомнила, сколько именно раз с ним встречалась. Уильямс был ей знаком приблизительно так же, как сотрудники отделения полиции Гиббсвилля, как водитель компании «Адамс экспресс», как работники суда, как городской дантист (но не ее личный дантист) и как многие другие мужчины, которых она знала в основном потому, что они занимали приличные должности и знакомиться с которыми лично не было никакой нужды. Но теперь, после того, что случилось в Филадельфии, Эдит то и дело с ним сталкивалась. Она считала, что это происходит оттого, что она теперь по вполне понятным причинам помнила о его существовании, однако дело было не только в этом. Эдит не знала, что Ллойд Уильямс ввязался в политику и стал теперь вездесущим.

Их первая встреча Эдит насторожила. Встреча эта произошла в «Шведском банке». Эдит увидела Уильямса, он заметил ее и, приподняв шляпу, сказал:

— Добрый день, миссис Чапин. Это ваш мальчик?

— Это мой сын Джоби, — ответила Эдит. — Мы идем к Францу.

— Могу поспорить, за содовой с мороженым, — сказал Уильямс.

— Нет, за гребешком, — сказал Джоби.

— За гребешком? — переспросил Уильямс.

— За мороженым гребешком, — сказала Эдит. — Мы так называем мороженое.

— Что ж, приятного времяпровождения, сынок. Передайте привет Джо, — сказал Уильямс и удалился.

— Почему у него такое красное лицо? — спросил Джоби.

— Потому что у некоторых людей такой цвет лица, — ответила Эдит.

— А почему у него такой цвет лица? — спросил мальчик.

— Потому что такие люди, как он, на солнце не загорают, а лица у них становятся красного цвета.

— Где он живет?

— Он живет в Кольеривилле.

— А что он тогда делает здесь?

— Понятия не имею, — сказала Эдит. — Но мы тоже оказались здесь, хотя здесь и не живем.

— Какой он противный, — сказал Джоби.

— Я же тебя просила не говорить так о людях. Почему ты считаешь, что он противный?

— Он грязный, — сказал Джоби.

— Нет, он не грязный, — сказала Эдит. — Его одежда помялась из-за жары, но он не грязный.

— Он грязный, мама, и тебе он тоже не нравится, но ты притворяешься.

— Если ты хочешь, чтобы я купила тебе мороженый гребешок, перестань говорить о мистере Уильямсе, — сказала Эдит.

Через несколько дней она снова увидела Уильямса. На этот раз он ехал в «форде-фаэтоне» вместе с мужчиной, одетым в комбинезон и фермерскую соломенную шляпу. Эдит же ехала в «додже» с открытым верхом, возвращаясь с игры в гольф в новом клубе. Дорога была узкой, и обеим машинам пришлось замедлить ход. Когда они поравнялись, чтобы разъехаться, Эдит благодарно кивнула фермеру, а потом, узнав Уильямса, кивнула и ему, а он в знак приветствия поднял шляпу.

На следующий день, шагая по своей комнате, Эдит нечаянно бросила взгляд на скотный двор и увидела там их собственного фермера Питера Кемпа, который беседовал с Уильямсом. Это уже было слишком.

Она поспешно спустилась вниз и вышла на скотный двор. И Уильямс, и Питер Кемп обернулись к ней одновременно.

— Добрый день, миссис Чапин, — сказал Уильямс.

— Добрый день, мистер Уильямс.

— Я надеюсь, вы не против, чтобы я убедил Питера за меня голосовать?

— Ну, если он сам не против. Хотите подняться на террасу и выпить холодного чая?

— Ну что ж, я свою речь закончил, верно, Питер?

— Вроде как да, — сказал Питер.

— Приходите, когда освободитесь, — сказала Эдит.

— Я уже иду с вами, — сказал Уильямс.