Побелевшими пальцами я схватилась за край стола. О чем он говорит? Почему такая спешка? Увидев мои колебания, шеф раздраженно мотнул головой.

— Жанна, мне некогда вдаваться в долгие объяснения. Скажу лишь, что вы больше не можете оставаться в Лаверэле. Ситуация в корне изменилась. Вы уже в курсе, что среди нас, фраматов, бытуют разные мнения о целесообразности участия земных агентов в судьбе Лаверэля. Последние события спровоцировали серьезные разногласия между нами. Был спешно сформирован так называемый Комитет Невмешательства, — шеф сделал сильное ударение на словах «так называемый». — По их мнению, наше желание защитить то, что мы любим, зашло слишком далеко. Комитет решил: если Лаверэлю суждено пасть от райшманского нашествия, это его судьба, в которую мы не имеем права вмешиваться. Операция по внедрению агентов прерывается. Мне чудом удалось сделать так, чтобы вы от этого не пострадали. Жанна, вам все понятно?

— Подождите, — нахмурилась я, — а что с остальными агентами? Они тоже возвращаются?

— Н-нет, — помедлив, ответил шеф.

— Тогда я тоже остаюсь в Лаверэле, — заявила я. — А деньги… Я никогда всерьез не верила, что получу их. То есть я была бы рада… Лет через десять… А сейчас у меня там наладилась своя жизнь. У меня, в конце концов, были планы на этот вечер… Нет, это просто невозможно!

Я вскочила, намереваясь открыть дверь в коридор. В этот момент в кабинет влетела Алена.

— Афанасий, пора… Она еще здесь?! — рыжеволосая красавица гневно уставилась на меня.

— Жанна капризничает, Алена, — вздохнул шеф. — Не хочет брать деньги. Хочет обратно.

— Так скажи ей все! — прошипела она. — Скажи ей, Афанасий. А то эта дурочка и впрямь вернется, потому что не успела еще разобраться в своих мужчинах, — и, не дожидаясь, пока шеф скажет хоть слово, Алена метнулась ко мне, схватив за плечи холодными руками. — Ты спрашивала про остальных, детка? Я тебе отвечу. Комитет принял решение уничтожить всех агентов с Земли. Найти их несложно — по передатчикам. Они все обречены. И только сентиментальность нашего дорогого шефа, — она метнула злой зеленый взгляд на Афанасия Германовича, — заставляет его, рискуя своей головой, возиться сейчас с тобой. Это твой последний шанс, дурочка.

Алена оставила меня и, хлопнув дверью, вышла из кабинета. Шеф сидел за столом, опустив седую голову на сомкнутые руки.

— Это правда? — хрипло спросила я. Фрамат кивнул.

— Правда. Всему, что я создал за последнее время, пришел конец. Жанна, поверьте, — он поднял на меня совершенно пустые глаза, — если бы я мог спасти остальных, я бы сделал это. В конце концов, это люди, за которых я в ответе. Но это невозможно. Даже ваше присутствие здесь — за гранью возможного. Но вас я не мог не спасти.

— Почему? — тихо спросила я.

— А вы еще не догадались, Жанна? Все дело в вашем отце. Петр Золотов, один из наших лучших агентов, тоже был в Лаверэле. Он был единственным, кто смог проникнуть в святая святых этого мира — в Небулосу. Нет, не смотрите на меня так, мы понятия не имеем, где он сейчас. Мы потеряли его из виду лет пятнадцать назад. Фраматы очень ценили его работу, а у меня есть и личные причины быть ему благодарным. Поэтому, открыв филиал агентства в Петербурге, я разыскал вас. Это было несложно, благо фамилию вы не меняли. Я узнал ваши обстоятельства и подал объявление, на которое вы не могли не откликнуться. Я просто хотел помочь вам выбраться из нищеты и… ну, приглядывать за вами, оберегать вас. Но результаты тестирования, которое вам пришлось пройти в день приема на работу, показали, что вы — потенциальный агент. Что ж, неудивительно, с вашим-то происхождением. А потом вы сами раскрыли нашу тайну — впрочем, мы не слишком прятались от вас. Согласитесь, Жанна, я сделал все, чтобы в чужом мире вы получили все, чего вам не хватало здесь. Я позаботился о вашей безопасности, приказав вашим спутникам защищать вас. Но теперь, увы, ваши каникулы закончены. И это последний подарок, который я могу сделать вам ради вашего отца — вернуть домой.

— Спасибо, Афанасий Германович, — вяло ответила я.

— Я должен был бы стереть вам память. В ваших же интересах — чтобы вы не мучились бесполезными сожалениями. Но, увы, доступа к необходимой аппаратуре сейчас нет. Вам придется самой справляться со своими воспоминаниями.

— Да, Афанасий Германович, — дурацким эхом отозвалась я.

Нельзя сказать, что история об отце удивила меня, — я давно подозревала нечто подобное. Скорее, я была ошарашена новой переменой в своей судьбе. Ошарашена настолько, что полностью утратила способность соображать.

— Одевайтесь, — велел мне шеф, кивнув на душевую комнату. Я послушно, как зомби, взяла из шкафа свои вещи и вернулась уже в джинсах и джемпере. Афанасий Германович подал мне дубленку. Потом осторожно отстегнул браслет-передатчик.

— Эй, постойте, — вмешался вдруг Чанг, выговаривая слова уже не так четко, как прежде. — Прости, хозяйка, но я никак не могу вернуться. Ты же помнишь, что сказал Единорог? Мой дар разумной речи сохранится только в Лаверэле. Уже сейчас я чувствую некоторую путаницу мыслей. Не пройдет и дня, как я разучусь говорить. Я этого не вынесу! Не потому что я такой болтун, но все-таки… Мне там ничего не грозит, я ведь не агент. Я не пропаду.

— Постой, — опешила я, — но ты же говорил, что собака не может оставить хозяина…

— Говорил, — виновато кивнул пес. — Но я был уверен, что ближайшие десять лет мы проведем в Лаверэле. Ты должна понять, я не могу вернуться на Землю. Я не хочу, чтобы весь мой оставшийся короткий век ты относилась ко мне, как к инвалиду, который когда-то был таким же, как все, а теперь потерял рассудок. И к тому же, у меня там Майш… А у нее наверняка будут щенки. Все это очень грустно, но… Шеф, отпустите меня в Лаверэль, пока я не передумал!

— Отпустите его, — кивнула я. Чаня горячо лизнул меня в щеку, и его рыжий хвост мелькнул в открывшейся двери.

— Пойдемте, я провожу вас, — тихо сказал Афанасий Германович.

— Подождите, — вдруг вспомнила я, погладив яркий шелковый ворох на столе, — это вы мне послали, Афанасий Германович?

— Я? Нет. С чего бы? — удивился шеф.

— Значит, Алена?

— Да нет, вряд ли. Нам, Жанна, тут было не до нарядов, — шеф с интересом расправил ткань на ладони. — Надо же, небулосский шелк. Возьмите его на память, если хотите.

Сунув платье под мышку, я вслед за шефом вышла на лестничную площадку. Мы спустились на лифте. Я, как дикарь, не могла открыть кодовый замок. Наконец дверь распахнулась, и Афанасий Германович буквально вытолкал меня наружу. Я оказалась на крыльце дома на Загородном проспекте.

Город обрушился на меня холодной мартовской ночью. Изморось дрожала в радужных шапках фонарей. Мимо неслись, полыхая огнями, громоздкие чудовища, и световой след тянулся за ними, размываясь на мокром асфальте. Пахло сладко и тоскливо, как будто весенний ветер согнал в город испарения со всех кладбищ. Меня охватил ужас. Я затрясла железную дверь, стала истошно звать Афанасия Германовича. Тихо прошуршала машина, прижавшись к снежной куче у тротуара.