Наш провожатый, молодой Кареймоку, был весьма скромен; взятые им с собой для услуг два канака доказывали, что он принадлежал к знатному роду. Слишком слабый ветер продлил наше плавание: из-за безветрия мы провели целый день вблизи о. Ранай. Надо остерегаться подходить слишком близко к этому острову под ветром, поскольку пассат удерживается горами. 1 октября с наступлением утра увидели мы Вагу, и в 5 часов пополудни достигли якорного места у Гана-Руры; вскоре после того, как мы положили якорь, возле нас стал бриг под американским флагом, который мы уже видели, когда он шел от N через пролив между Вагу и Моротай. Впоследствии я узнал, что Баранов нанял его в Ситке для перевоза в Охотск груза пушных товаров; капитан, исполнив это, находился теперь на возвратном пути. Положив якоря, я поехал на берег, куда молодой Кареймоку отправился еще прежде меня на здешней лодке.

В гавани нашли мы все в движении: 8 кораблей стояли на якоре; 6 из них имели северо-американский флаг, один Камеамеа; восьмой же, принадлежавший Российско-американской компании, стоял на мели. Когда я приблизился к этому небольшому флоту, то с американских кораблей меня приветствовали пушечными выстрелами, отдавая почести, как начальнику русского военного судна. На месте привала меня с большой учтивостью встретили капитаны этих кораблей и повели в жилище Кареймоку, который чрезвычайно обрадовался, увидевшись опять со мной. Уже издали он кричал: «Арога!»[132]. В крепости были сделаны три выстрела, и при каждом он пожимал мне руку, повторяя: «Арога». Он велел Юнгу сказать мне, что через посланного уже получил повеление Камеамеа, но и без того, из любви к «Рюрику», сам имел бы попечение обо всем. Я просил о лодках для буксирования корабля в гавань, но капитаны американских кораблей просили меня взять для этого их шлюпки и обещали прислать их завтра утром.

2-го. По здешнему обыкновению на рассвете был сделан выстрел из пушки; затем явились шлюпки, которые буксировали нас на то самое место, на котором мы стояли в прошлом году. Едва мы прибыли, как к нам на корабль явился Кареймоку в сопровождении Юнга, а за ним следовала большая лодка, нагруженная зеленью, плодами и одной свиньей. Кареймоку было весьма лестно, когда мы приветствовали его тремя пушечными выстрелами; крепость салютовала семью выстрелами, мы отвечали таким же числом выстрелов. Кареймоку с большим удовольствием сообщил мне, что король и жители о. Отувай прогнали доктора Шеффера, и он незадолго перед этим прибыл сюда со всей своей командой из ста человек алеутов и нескольких русских на корабле «Кадиак», стоящем теперь на мели. Корабль находился в таком состоянии, что команда во время плавания от Отувая к Вагу беспрестанно выливала воду, чтобы спасти его от потопления, а по прибытии в гавань поставила на мель. Кареймоку сказывал мне, что он благосклонно принял несчастных алеутов и русских, не желая воздать злом за зло; даже самому Шефферу он не препятствовал сесть на корабль Американских Штатов, отправившийся в Кантон за несколько дней до нашего прибытия.

Едва окончил Кареймоку свое повествование, как Тараканов, правитель Российско-американской компании, прибыл на корабль с несколькими компанейскими чиновниками. Тараканов, который состоял в полной зависимости от Шеффера, выразил свое неудовольствие насчет поступков в Отувае, из-за которых они подвергались величайшей опасности, и признавал за настоящее чудо, что во время их побега с Отувая убито только три алеута, поскольку Тамари, считая их всех злейшими своими врагами, легко мог многих из них лишить жизни. Он упомянул также об опасном плавании сюда; теперь же находился он с командой в самом жалостном положении, поскольку им не хотели давать продовольствия без уплаты, чему нельзя удивляться.

К счастью, я взял с собой из Уналашки такое количество трески, что мог снабдить этих несчастных людей провизией на целый месяц. Тараканов, который показался мне человеком весьма благоразумным, заключил с Гебетом, хозяином двух находившихся здесь кораблей, контракт, которым этот последний обязался кормить и одевать алеутов в продолжение целого года с тем условием, что он свезет их в Калифорнию и они будут производить ловлю бобров на тамошних островах; по истечении года Гебет доставит их обратно в Ситку и отдаст Компании половину приобретенных бобров. Контракт был выгоден для Компании, которая часто отдает на таких условиях алеутов внаймы.

6 октября. Сегодня сюда прибыл американский бриг «Бостон», который, обогнув мыс Горн и зайдя в Ситку, намеревался продолжать плавание в Кантон; капитан этого корабля уступил за хорошую плату некоторое количество сухарей, в которых мы терпели недостаток. Каду приобрел многих друзей в этой стране, где он встретил немалое число удивлявших его предметов; между прочим, однажды он крайне испугался человека, едущего верхом, приняв его за ужасное чудовище. Сандвичане с удовольствием растолковывали ему многое, и так как он особенно принимал участие в обработке земли, то я надеялся через него преподать жителям Радака наставления по обращению с растениями, которые я вознамерился туда везти.

8-го. Капитан одной американской шхуны заключил с Кареймоку торг на груз сандалового дерева, в замену которого он уступил корабль, обитый медью; из этого видно, по какой дорогой цене американцы продают сандаловое дерево в Китае. Стоявшие здесь на якоре корабли платили за это дерево товарами или пиастрами, дерево же отпускается им весом в присутствии Кареймоку.

Вечером, когда воздух становился свежее, я ежедневно предпринимал прогулку, что здесь можно делать без всякого опасения, так как хотя пьяные люди встречаются часто, однако они в этом состоянии преимущественно веселы и нежны. Они пьянеют от корня ава, приготовляемого здесь точно так, как и на прочих островах Южного моря, с той только разницей, что тут старые женщины разжевывают только корень, а молодые обмачивают его слюной, дабы разжижить кисель. Знатные люди чаще напиваются ромом, который они выменивают у американцев. С того времени, как европейцы ввели здесь употребление водки и табака и привезли с собой разные злые болезни, народонаселение чувствительно уменьшилось; ныне многие поля остаются без возделывания, поскольку жители должны рубить сандаловое дерево.

На пути к плантациям встретились мне два мальчика, которые несли большие связки бананов и через каждые сто шагов останавливались, громким криком обращая на себя внимание окружающих. Мужчины тотчас бросались на землю, прикрывали лицо обеими руками и вставали только, когда мальчики проходили далее; от женщин требовалось еще больше: при виде тех мальчиков они тотчас раздевались. Мне сказали, что с нынешнего вечера начинается важный табу, и бананы доставляются в мурай для принесения в жертву богам, поэтому-то и надо показывать перед этими священными плодами такое унижение.

Вскоре после этого шел я мимо дома знакомого вельможи, который, сидя со многими другими перед дверями, ожидал солнечного заката, чтобы отправиться в мурай; он учтиво мне поклонился, но предостерег, чтобы я к нему не прикасался, поскольку я сделаюсь тогда табу и должен буду идти в мурай. Жены не смеют в это опасное время показываться на глаза своим мужьям; если какая-либо из них возымеет дерзость прикоснуться к нему, то она неминуемо лишается жизни. Я видел плававшее в гавани тело женщины, в которое и взрослые и малолетние кидали камни; мне сказали, что эта женщина нарушила табу.