— Дежавю… Да, Кристина? — издевательски прошипел он, с мягким выдохом вонзая пальцы в жаркую глубину.

— П-пожалуйста… пожалуйста… не надо здесь… — залепетала она совсем не так воинственно, уже смирившись с постыдной реакцией на него своего тела, но все еще не желая смиряться с нравственным падением. Голос ее стал совсем беззвучным, похожим на порывистое дуновение ветерка от крылышек трепещущей в силке птицы. Боже, как он соскучился по этой нежной птичке в силке, которую никогда не хотелось выпускать на свободу…

— Думаешь, ты будешь первой, кто трахнется в гримёрке? — хмыкнул Лука язвительно. — Да тут ведь все прогнили насквозь… — зашипел он остервенело. — Роются в чужом грязном белье, скандалят по сценариям, трахаются со всем, что движется, но в своем глазу бревна не видят! Тебе ведь тоже захотелось стать такой же?.. Так давай… я… научу… — Лука поймал губами мочку ее уха, засосал чувствительно, пощекотал кончиком языка, прикусил… Пальцы в сочной киске почти замерли, будто позабыв, что они должны делать. Только указательный тихонько поглаживал набухший бутон, вторя движениям языка на мочке.

Девушка под ним задрожала и заметалась, больше не пытаясь вырваться, а лишь трепыхаясь той же птичкой в силке, уже обреченной на капитуляцию.

— Я с-согласна п-поговорить… п-пожалуйста… ос-становись… — выдохнула она едва слышно и облизала пересохшие губки.

Лука презрительно хмыкнул.

— Ты будешь не в состоянии говорить, пока не получишь разрядку. Ты же уже прекрасно знаешь, как это у нас с тобой бывает… — Наслаждаясь своей временной властью над ней и ее беспомощностью, мужчина наконец задвигал пальцами в тесном горячем шелковом лоне, чувствуя, как ее мышцы жадно сжимаются, еще плотнее их охватывая. Нежный бутон клитора запульсировал, отвечая на его бесстыдные ласки. Из пухлых губок вырвался нежный стон удовольствия. Ритмично и плавно заработал рукой, разжигая и усиливая ее желание. Сладкое «м-м-м», вырвавшееся из ее упрямо сжатых губ, пытающихся подавить стоны, прозвучало, словно музыка, которая обожгла член очередным приливом. Лука сам издал глухой хриплый вздох и плотнее прижался к женской попке.

— Н-не надо… — жалобно пролепетала эта присмиревшая красавица.

— Что, еще раз попробуешь меня спровоцировать или уже достаточно наигралась в большую журналистику? — Его влажные пальцы, которые только что ее трахали, настойчиво ткнулась ей в губы. Второй рукой сильнее скрутил за спиной ее локоть, не причиняя боли, но давая понять, что он не отступит. — Давай, оближи… Быстро… Хочу, чтобы ты вспомнила свой вкус, когда ты меня хочешь. Мужской голос неконтролируемо захрипел, рука дрожала от нетерпения. Язычок девушки робко лизнул, губки нежно обхватили предложенное лакомство и горячо сомкнулись, посасывая. — Хорошая девочка… — прохрипел Лука в ее ушко, сглотнул, едва отдышался и вдруг отступил, выпуская ее на свободу и тяжело дыша, словно бык после долгой стычки с тореадором.

Кристина резко обернулась, вскинула на него обжигающий взгляд, но тут же опустила глаза. Осторожно присев на край комода, пыталась прийти в себя, осознать произошедшее, понять свои чувства и желания, притихшая, пристыженная, нервно покусывающая пухлые губки, на которых все еще оставался вкус ее сока. С задранной юбкой, в полурасстегнутом платье, которое сползло с плеч, со спущенными трусиками, в нежно-телесных чулочках с кружавчиками, она выглядела сногсшибательно, вся растревоженная, взбудораженная, распаленная им…

Лука терпеливо выжидал, стоя практически вплотную. Склонил голову, пытаясь заглянуть в ее жарко пылающее лицо. Протянул руку, коснувшись кончиками пальцев пунцовой, будто обожженной щеки, погладил, поправляя волосы. Девушка тихонько двинулась, вздрогнув и невольно ища продолжения ласки. Какие еще доказательства ей были нужны? Стоило им приблизиться друг к другу, как их дергало током и не отпускало, пока они не удовлетворяли этот бешеный голод. Вот и сейчас она мучилась, боролась с собой, кусала губы, задыхаясь и нервно поправляя волосы. Упрямо мотнула головой, горько усмехнулась, вскинула на него пьяный взгляд, полный желания и порока, прошлась им по его губам, подбородку, по груди… Почти не дыша, протянула руку и коснулась его губ красиво наманикюренными пальчиками, нежно повела ими вниз по подбородку, шее, галстуку, сжала его и призывно потянула на себя. Лука сглотнул, понимая, что вот он — прыжок с обрыва…

На скулах заиграли желваки от подступившего желания, в глазах потемнело, член скрутил болезненный спазм. Резко потянул ее на себя, схватив за волосы на затылке и за талию, жадно впился в сладкие, послушно распахнувшиеся губы, пожирая, выпивая, имея языком, совершенно не заботясь о нежности. Не сейчас… пока что он был слишком голоден, чтобы проявлять терпение. Членом притерся к низу ее живота, больно сжал пальцами попку, прижал, шлепнул, тут же подхватил на руки и усадил на комод, стянул ее трусики, отбросил прочь и втиснулся бедрами ей между ног, вырывая из ее рта судорожный вздох.

Практически зарычал, когда ее дрожащие пальчики принялись поспешно расстегивать его ремень, пуговицу и молнию на брюках. Стоило ей освободить его член, тут же подхватил ее под колени и вошел в нее несколькими мощными толчками, прорываясь в тугое горячее лоно на всю длину. Оба застонали в унисон, задыхаясь и дрожа от нетерпения. Жадно забились в агонии, вцепившись друг в друга и разметая остатки баночек и коробочек на комоде. Зеркало над ним с многочисленными лампочками по периметру опасно накренилось, и Лука вновь подхватил девушку на руки, продолжая трахать и поедать ее горячие сочные губки и язычок. Пошло, грязно, дико, безумно… Притиснул ее к стене, ища удобную позицию, просто чтобы трахать до одури, ни о чем не думая. Он только сейчас осознал, как соскучился по этой девочке за долгие несколько месяцев длинных разлук и редких встреч. Теперь у него в голове не укладывалось, как мог терпеть так долго…

Девушка у него на руках ласково обвила его за шею, запустила тонкие пальчики в волосы у него на затылке, требовательно и жадно прильнула к его шее, будто ища спасения от его неспешных ласкающих фрикций, и задрожала от напряжения. Он чувствовал, как она дышит им, с наслаждением втягивая в себя аромат его кожи, его духов, его костюма, его сигарет, его пота… и млеет. Распахнутые горячие губы заскользили по его коже, жадно прихватывая и ласкаясь…

— Ну что, накрыло тебя, солнышко? — замедлился он на время, ошпаривая ее жаром дыхания и заставляя смотреть ему в лицо. — Вижу, что накрыло… Меня от тебя тоже накрывает… зверски… впрочем, как и всегда… Только на этот раз ты слишком далеко зашла, поэтому и не сдержался. Все эти годы мы прекрасно существовали вдалеке друг от друга, не так ли? Но стоит нам оказаться вместе, видишь, что получается?

Гневный обвиняющий взгляд голубых глаз метнул молнии, а нежный ротик впился в его губы, больно кусая. Чертова маленькая пантера… У нее все же еще оставались силы его ненавидеть? Что ж… Значит, урок пока еще не окончен. Губы мужчины хищно скривились, ухмыляясь, потом поймали ее жаждущий ласк ротик и принялись мучить его зверскими трениями, захватами, засосами, обжигая нежную кожу щек щетиной. Боль… Пусть ей будет больно и сладко одновременно… Он добьет в ней остатки сопротивления, напомнит, кого она всегда хотела больше всего на свете, напомнит, кто сделал ее женщиной, напомнит, по кому она сходила с ума столько лет вопреки боли и обиде… Бешеные толчки в глубину усилились, выбивая из девушки жалобные приглушенные возгласы. Оба опьяневшие от наслаждения, они рвались навстречу друг другу и неистово сражались. Переплетались в удушающих объятьях, прижавшись к стене и забыв обо всем на свете. Задыхались и вздрагивали от остроты ощущений.