Вредоносность этой концепции состояла в следующем. Прикрытие немедленным встречно-лобовым вторжением / контрблицкригом должно было реализовываться не только заранее созданными фланговыми группировками, но и при ставке на статический фронт «узкой лентой» при сверхнизкой оперативной и линейной плотности сухопутных войск на большей же части границы, идея о чем корнями уходила в концепцию воздушной войны Дж. Дуэ. Однако именно в таком случае войска находятся в состоянии крайней неустойчивости именно с точки зрения обороны и прикрытия границ в прямом смысле слова. И малейший внезапный удар, тем более нанесенный концентрированными силами, автоматически приводит к невообразимо кровавой трагедии. Именно это и произошло 22 июня 1941 г. Почему «стратегу» взбрело в голову выдумать такое именно в тот самый момент, когда главный противник взял на вооружение стратегию блицкрига?! О каком затяжном характере пограничных сражений было уместно, если вообще уместно, говорить в этом случае? Тем более «в отличие Первой мировой войны»? Тем более ему, всю ту войну просидевшему в германском плену? Тем более что и на фронт-то он попал только в 1915 г., когда война была уже в разгаре, — что он мог видеть-то? Гитлеровцы именно потому и взяли на вооружение стратегию блицкрига, что, во-первых, прежде всего это молниеносный прорыв обороны противника на всю ее глубину в целях скорейшего захвата и оккупации территории намеченной жертвы всеми заранее отмобилизованными, сосредоточенными и развернутыми к нападению силами. Во-вторых, потому, что по тогдашним представлениям гитлеровских стратегов это был единственный шанс для сильно ограниченной ресурсами Германии избежать крайне опасной для нее войны на истощение. Мрачные воспоминания о Первой мировой войне весьма подстегивали такие настроения — в Германии не забыли уроков истощения той войны…

Тухачевский прекрасно знал об этом. Однако на весенних 1936 г. стратегических командно-штабных играх на картах в Генеральном штабе он и его подельники за народные деньги проверяли «эффективность» плана поражения разработанного ими с учетом привезенных Тухачевским из-за границы «рекомендаций» тевтонов. Последние же прекрасно знали как о «новой концепции пограничных сражений» Тухачевского, так и о разработанном им совместно с подельниками по заговору плане поражения. Более того. Упоминавшиеся выше стратегические командно-штабные игры вермахта осенью 1936 г. и тот невероятный «успех», которого тевтоны достигли тогда на картах, взяв Минск на 5-й день картографической агрессии, произошли после того, как там «с визитом» побывал Уборевич, упорно набивавшийся в гости к тевтонам ещё с зимы 1936 г. Именно он и передал тевтонам «План поражения».

* * *

Так вот, все положения этой концепции Тухачевского почему-то были претворены в жизнь дуэтом Тимошенко — Жуков. Сталин говорил о могучих заслонах вдоль границы — Жуков-Тимошенко создали статический фронт «узкой лентой», понатыкав в нем дырок от бубликов при фланговых группировках, но при разрывах между оперативными эшелонами и даже внутри их?! Или, если угодно и для большей благообразности, брешей в дамбе! Сталин говорил о могучих заслонах в ближнем, а не в ближайшем тылу — эти же настаивали на выдвижении к границам чуть ли не всех войск?! Сталин с 1938 г. говорил о необходимости для армии научиться отступать, иначе её постигнет неминуемый разгром, — Жуков — Тимошенко, наоборот, немедленный встречно-лобовой контрблицкриг планировали?!

И, что особенно поразительно, Тимошенко — Жуков претворяли все положения концепции Тухачевского в удивительно точном соответствии с положениями его же «Плана поражения». К примеру, одна из основных ролей по этому плану отводилась использованию заведомо негодных по качеству стрелковых дивизий, выставляемых в несоответствующем обстановке количестве. Выше уже было проанализировано, в чем это выразилось и к каким последствиям привело. Хуже того. Стрелковым дивизиям первого оперативного эшелона Первого стратегического эшелона даже не были вовремя «нарезаны» полосы обороны. Хуже того. В некоторых случаях полосы обороны не были нарезаны даже для стрелковых корпусов.

* * *

Небольшой комментарий. Как вы думаете, Сталин зря поставил перед опрашивавшимися генералами вопросы:

1. Был ли доведён до войск в части, их касающейся, план обороны государственной границы; когда и что было сделано командованием и штабами по обеспечению выполнения этого плана?

2. С какого времени и на основании какого распоряжения войска прикрытия начали выход на государственную границу и какое количество из них было развернуто до начала боевых действий? На фоне выше- и нижеприведенных фактов очевидно, что отнюдь не зря Сталин поставил вопросы именно так.

* * *

Говорилось в «Плане поражения» и о разрывах между эшелонами — как между оперативными эшелонами в рамках стратегического эшелона, так и между стратегическими. Кстати, это же подтвердил и Уборевич во время следствия на Лубянке. К несчастью, трагедия 22 июня 1941 г. буквально изобилует горькими примерами на эту тему. Потому как несмотря на отданный ещё 12 июня приказ о выдвижении дивизий из глубины приграничных округов в сторону границы, подавляющее большинство из них по состоянию на утро 22 июня все еще находились в движении.

План же военных перевозок и вовсе был осуществлён всего на 8,84 %. Едва ли не половина эшелонов вообще не приступала к погрузке. Трагедия советской авиации в первый же день войны — тоже «родом» из той же концепции и того же плана. Тухачевский «рекомендовал» вывести её на аэродромы передового базирования. И Жуков — Тимошенко туда же. Авиацию вывели и в первый же день агрессии потеряли громадное количество самолетов. Наземные войска остались без прикрытия, в том числе и потому, что значительная часть ВВС округов вместе с оставшимися самолетами подалась уже в собственный «Дранг нах Остен». Танковые части, которым по официальному плану было положено помогать выбивать вклинившиеся в нашу оборону механизированные части противника, имели прямой приказ немедленно нестись за бугор наказывать супостатов! И прямиком напарывались на мощнейший противотанковый заслон танковых дивизий вермахта. Итог жуткий — называется танковый погром. К концу 1941 г. дело дошло до того, что для контрнаступления под Москвой еле-еле наскребли минимально необходимое для успеха количество танков.

В артиллерии погром вообще был устроен перед войной — назывался он «реорганизация». Хуже того. Артиллерия почему-то находилась в учебных центрах. Помните формулировку вопроса № 4 из послевоенного вопросника для генералов — «Почему большая часть артиллерии находилась в учебных центрах?» Вот то-то и оно, что… Только вот итог был чудовищный — артиллерия не сыграла той роли в уничтожении противника, особенно танков, которую должна была сыграть. В части же, касающейся противотанковой артиллерии, вообще было допущено такое, что иначе как преступлением не назовешь. Высшему военному командованию РККА было прекрасно известно, что в основе успеха гитлеровского блицкрига — ударное использование танковых частей. Прекрасно было известно и то, что в соответствии с уставами вермахта, его танковые части шли в прорыв с плотностью не менее 20–25 танков на 1 км. Жуков и Тимошенко же организовали противотанковую артиллерию так, что у нас плотность противотанковой артиллерии в начале войны была 3, максимум 5 стволов на 1 км?!