Карл заметил, как Ассад неторопливо осматривает комнату. Его пронзительный взгляд, в котором вдруг появился какой-то демонический блеск, вникал во все, не пропуская ни одного предмета; иногда он на чем-то задерживался и словно впивался в отдельные детали. На лице у него было выражение глубокой сосредоточенности, руки расслабленно повисли, ноги точно вросли в пол по стойке «смирно».

Хозяйка встретила гостей довольно любезно, но руку подала только Карлу. Представившись за себя и за Ассада, он успокоил ее: мы, дескать, ищем вашего старшего сына Ларса Хенрика, чтобы задать ему несколько рутинных вопросов. Нельзя ли узнать, где его сейчас можно видеть.

Она улыбнулась:

— Лассе сейчас ушел в рейс.

Так значит, она называет его Лассе.

— Сейчас его нет дома, но он вернется через месяц. Тогда я ему передам, что вы его искали. У вас найдется для него визитная карточка?

— К сожалению, нет. — Карл попытался изобразить невинную улыбку, но женщина на это не клюнула. — Я пришлю свою карточку, когда вернусь в служебный кабинет. Непременно!

Он снова попытался улыбнуться, и на этот раз момент был выбран лучше. Золотое правило гласит: сперва скажи что-то позитивное, затем улыбнись, тогда это произведет впечатление искренности. Если ты делаешь это в обратном порядке, улыбка может означать что угодно: вкрадчивость, заигрывание — то, что выгодно в данный момент говорящему. У этой женщины было достаточно жизненного опыта, чтобы разбираться в таких вещах.

Сделав вид, что собирается уходить, он потянул за собой Ассада:

— Так значит, договорились, фру Йенсен! Кстати, в каком пароходстве работает ваш сын?

Она понимала, в каком порядке должны следовать реплика и улыбка.

— Ох, если б я помнила! Так много разных компаний, на которые он работал! — Вот теперь она улыбнулась.

Карлу часто доводилось видеть пожелтевшие зубы, но такие желтые ему попались впервые.

— Он ведь, кажется, штурман?

— Нет, он стюард. Лассе хорошо разбирается в продуктах питания.

Карл мысленно вызвал образ мальчика, обнимавшего за плечи Денниса Кнудсена. Мальчика, которого называли Атомосом, поскольку его отец производил что-то для атомных станций. Когда это он успел приобрести знания о продуктах питания? Когда жил в приемной семье, где его воспитывали тумаками? В «Годхавне»? В раннем детстве у матери? Карл тоже много чего перепробовал в жизни, но не научился даже жарить яичницу. Если бы не Мортен Холланд, вообще бы пропал.

— Как это замечательно, когда у детей все складывается хорошо! Ты тоже, наверное, с нетерпением ждешь возвращения брата? — Карл обернулся к изуродованному парнишке.

Тот разглядывал гостей с явным подозрением, будто думал, что они явились что-нибудь украсть.

Его взгляд переметнулся на мать, но она не повела даже бровью. Теперь парень уж точно ничего не скажет.

— И где же ваш сын сейчас плавает?

Женщина взглянула на Карла, и улыбка сползла с ее губ.

— Лассе часто ходит в Балтийском море, но сейчас отправился, по-моему, в рейс по Северному. Бывает, что он уходит на одном корабле, а возвращается уже на другом.

— Это должно быть какое-то крупное пароходство. Вы не помните, как оно называется? Вы не опишете мне логотип компании?

— Нет, к сожалению, не могу. Я далека от таких вещей.

Она снова поглядела на младшего сына. Парнишке все известно, это было видно по его лицу. Если бы она разрешила, он наверняка смог бы нарисовать этот чертов логотип!

— Он ведь есть на машине, которая приезжает к вам несколько раз в неделю, — вставил Ассад.

Момент был выбран неудачно. Взгляд паренька сделался очень тревожным, а женщина глубоко затянулась сигаретой и выпустила густое облако дыма, полностью скрывшее ее лицо.

— Об этом мы ничего особенного не знаем, только так, понаслышке, от соседа, который вроде бы видел машину, но он мог и ошибиться.

Карл потянул за собой Ассада.

— Мы благодарим вас и откланиваемся на сегодня, — сказал он женщине. — Попросите вашего сына Лассе позвонить мне, когда он вернется. Мы переговорим, чтобы уж поскорей покончить с этим делом.

Карл и Ассад направились к двери, и женщина в инвалидном кресле поехала вслед за ними.

— Ханс, отвези меня на улицу, — обратилась она к сыну. — Хочется подышать свежим воздухом.

Карл понял, что она будет следить за ними, не спуская глаз, пока они не покинут границ усадьбы. Если бы во дворе или за домами стояла машина, Карл подумал бы, что они хотят скрыть от него присутствие Ларса Хенрика, который где-то прячется. Но интуиция подсказывала другое: старшего сына действительно не было дома и женщина хотела, чтобы они поскорее отсюда убрались.

— Просто удивительно, какие у вас тут постройки. Наверное, раньше здесь была фабрика?

Она ехала за ними по пятам и попыхивала новой сигареткой. Сын катил коляску по дорожке, подталкивая сзади. Даже его изуродованное лицо выдавало сильное волнение.

— У моего мужа была фабрика, производившая контейнеры для атомных станций, которые отвечали самым передовым требованиям технологии. После его смерти мы переехали сюда из Кёге.

— Да, я помню эту историю. Глубоко вам сочувствую. — Карл махнул рукой на ровные стены двух ближайших строений. — Это сюда собирались перенести производство?

— Да, сюда и в большой ангар. — Она обвела рукой строительную площадку. — Там сварочный цех, там — испытательная барокамера и монтажный цех в ангаре. То здание, где я живу, предназначалось под склад готовых контейнеров.

— А почему вы не живете в доме? На вид это хороший дом, — спросил Карл и вдруг обнаружил, что рядом с одним из зданий выстроился целый ряд серовато-черных бачков, которые не вписывались в общую картину.

Возможно, они остались от предыдущего владельца. В таких местах, как это, жизнь порой текла удивительно медленно.

— Ой, знаете ли, там столько разных вещей, которые не годятся в современных условиях! Да еще и пороги в дверях, мне с ними не сладить! — Она похлопала по подлокотнику своего инвалидного кресла.

Тут Карл почувствовал, что Ассад незаметно дергает его за рукав.

— Вон там осталась наша машина. — Карл кивнул ему в другую сторону.

— Я лучше пройду через зеленую изгородь и взгляну на дорогу, — сказал Ассад, но Карл видел, что все его внимание направлено на металлический лом, сваленный в кучу возле заброшенного бетонного фундамента.

— Да, вся эта дрянь уже лежала там, когда мы сюда приехали, — сказала женщина с таким выражением, словно полконтейнера ржавого железа могло иметь какое-то значение при том удручающем запустении, в каком находился весь участок.

Трудно было разобрать, из чего состоит этот хлам. Наверху кучи лежало несколько серовато-черных бачков. На них не было никаких надписей, однако там могло храниться какое-нибудь масло или большие порции продуктов питания.