– Что, мамаша так и не появилась? Понятно. Ладно, доедешь до дачи, набери. Человек в коридоре ждет. Через час с ним закончу.

– Договорились.

Жора с гордостью нес в руках новый рисунок акварелью.

– Гляди, Аря! – тряс он ее руку. – Я нарисовал Лаврентия. У меня пока с пропорциями плохо, но Наташа сказала, что работа с цветом важнее пропорций.

Лаврентий был похож на смесь енота с волком, но это было уже что-то, что не стыдно повесить на стену.

– Почему важнее?

– Пропорциям можно научиться в художественной школе, а цвет – это…

Жора остановился и вытащил из рюкзачка ежедневник.

– Цвет отражает индивидуальность, для художника это главное.

– Бесспорно. Как для писателя, музыканта, да и, в общем, любого человека. Так ты хочешь в художественную школу?

– Очень хочу. Когда мама вернется, я ей скажу.

В голосе мальчика уже не было прежнего нерва, он говорил о Регине спокойно, это и радовало, и пугало Варвару Сергеевну – она поняла, что успела привязаться к чужому ребенку.

А Жора как мысли считал:

– Если она не захочет, ты сможешь в городе водить меня на занятия, как водишь к Наташе? Ваши непонятки меня не касаются. Ребенку надо развиваться, – и он сопроводил последнюю фразу поднятием указательного пальчика.

– Посмотрим… А что это у твоего Лаврентия красное на шее?

– Цепь. Он же рыжий, как будто золотой, а цепь я сделал размытым красным.

– Но цепь досталась Лапушке, ты забыл?

– Не забыл. Но он все равно станет главным, потому что он мужчина, – с безапелляционностью взрослого предположил Жора.

Варвара Сергеевна не нашла, что на это ответить.

«Может, оно и к лучшему… Подрастешь немного – и мамку свою воспитаешь…» – подумалось ей.

* * *

Забросив сериалы про Черкасова, Жора увлекся старыми рисованными мультиками – ему посоветовала почаще смотреть их Наташа, у которой, по наблюдениям Варвары Сергеевны, с каждым занятием все больше раскрывался наставнический дар.

Усадив мальчика за планшет и подчеркнув, что за приятным просмотром он заодно выполняет домашнее задание, Самоварова, взяв чай и папиросы, вышла на террасу и набрала Никитина.

– Варь, ты сама посуди: если Ваника отпускают, есть две причины: либо он не фигурант, либо будут его отслеживать, чтобы получить реальные улики. Я понимаю ход твоих мыслей, но шибко похожий человек на синей «Кие», почти в такой же кепке, как у помощника убитого, не основание для продления подписки о невыезде. Напомню: мы не имеем права соваться в уголовку, тем более – в дело об убийстве. А свои подозрения ты можешь отразить в отчете работодателю.

– Сереж, это – тепло, понимаешь – тепло! К тому же моя версия напрямую связана с прошлым покойного… Ну и что там у следствия за рабочая версия?

– В области, недалеко от Шушинки, в одном из домов частного сектора взяли прораба по подозрению в мошенничестве и противоправных действиях, повлекших смерть пенсионера. Хоменко, выходец из Молдавии, втирался в доверие к пожилым людям. Его уже подозревают в двух ограблениях и нанесении тяжких телесных – того пенсионера он держал взаперти, приковав наручниками к батарее, что-то ему колол и вынудил подписать документы о продаже доли в двух квартирах.

– Но в нашем случае ограбления не было – в доме, по словам Надежды Романовны, ничего не пропало, в том числе из документов.

– А сейф? Дочь не знала, что именно хранил в нем покойный. В утро убийства, после того как Ваник покинул дом и был все утро на рынке, чему есть свидетели помимо сожительницы, покойный остался один. И перед тем как убить, его истязали, а сейф открыли. Ты же сама считаешь, что в сейфе было не только ружье.

– Сереж, ежу понятно, что разбойник интересней следствию, чем больной помощник с верным алиби и без явного мотива, да еще лишившийся со смертью генерала постоянного дохода. Меж тем я попрошу тебя разузнать про некоего Казаряна, он долгие годы был водителем Аркадия Б., успешного предпринимателя. По протекции водителя наш Поляков и попал в катран. Возможно, этот Казарян как-то связан с прошлыми делами Ваника или Полякова. Узнай.

– Подозреваю, что он и есть тот человек в бейсболке, – вздохнул Никитин. – Варь, мне сложно добывать информацию такой давности. На это потребуется время.

– Сережа, пожалуйста! Потребуется – отблагодари кого надо, клиент хорошо платит. Я все же следователь, а не сценарист и не биограф. Уж коли я в это вляпалась, нужна объемная картинка. Дело принципа.

32

Борьба за власть в охваченном паникой городе оказалась крайне сложной.

Несмотря на двух бойцов Хромого и цепь на шее, почти везде, где бы ни появлялась Лапушка со свитой, их встречали в лучшем случае настороженно.

Многие стаи уже лишились главарей – двое, подобно Тигране, заразившись, отползли умирать в темные места, иные, отчаявшись, бежали из города в надежде отыскать безопасное место.

Собаки были подавлены страхом и голодом, огрызались и не хотели, как ни убеждала их Лапушка, объединяться перед лицом опасности.

Гордей и бойцы Хромого предлагали действовать шантажом или силой, но Лапушка хотела, чтобы ей подчинились по доброй воле.

Каждый раз, когда они приходили в новые районы, она, усевшись на бывшую мамкину подстилку, не слишком уверенно убеждала сородичей, что, только сплотившись, они смогут выжить во время эпидемии.

С едой стало совсем плохо: у безумцев вспыхнула новая волна пандемии, и они все больше сидели по домам – общепит, включая «Батыя», работал навынос.

Для промысла оставался только центральный, с усилившимся санитарным контролем рынок да два продуктовых склада с мясными полуфабрикатами. У одного из них стая Лапушки облюбовала новое место – очередной подвал в заброшенном административном здании.

– Как ты можешь внушать им то, во что сама не веришь? – грустно и тихо спрашивал у любимой Лаврентий, когда ночью они выходили прогуляться.

Вместо влажного великана, обдававшего их прохладой и вечностью, теперь они дышали вонючим запахом соляры и старой свалки.

– Я ни во что уже не верю, – горько вздыхала она. – Ни в то, что хоть кто-то выживет, ни в то, что я действительно избранная. Может быть, передать власть Гордею? Он так этого хочет…

– А мне ты не хочешь ее передать? – стиснув клыки, спросил ошарашенный Лаврентий.

– Гордей жестокий, решительный, а ты – нет. – Лапушка прижалась к нему уже не таким пушистым бочком, потерлась мордочкой о плечо. – Ты еще совсем молодой… Пусть он правит, а мы уйдем из города в поисках лучшей доли. Цепь на моей шее нам поможет. Ведь это не только визитная карточка,