он же ВСР-98. Нынче «цифра» в ходу, но, видать, того, что дали на складах запасено на три войны. Тоже, считай, раритет. Берём, пока дают, и не выпендриваемся. На халяву ведь и хрен слаще меда. А автобусе места для хлама хватит. Кирзовые сапоги. Да уж, это отдельная история, ставшая архаизмом, но вещевые склады до сих пор ломятся от этого добра. Мне то что, я останусь верен своей "горке" в классической песчаной расцветке с оливковыми вставками и облегченным берцам, а кому-то ведь в выданном ходить.Хотя к "кирзачам" в целом я относился положительно. К сапогам полагалось две пары портянок, хотя и две пары носков тоже выдали. Также дали и шевроны, и кепку песчаного цвета, и хозпакет с нитками - тоже вещи, по мнению государства, необходимые. Помимо прочего я стал владельцем двух комплектов нательного белья, двух вафельных полотенец и двух кусков мыла. Не посмел я отказаться и от «положняковых» сигарет - двадцати пачек "Примы" - хотя наш собственный запас курева настолько внушителен, что его можно сравнить с годовым довольствием целого батальона. Пусть будут, даже такая пустяковина может сослужить хорошую службу.

Трамбуя выданное в «сидор» и пакеты, я ловил на себе взгляды прапорщиков вещевой службы. Те как один придирчиво сравнивали полученный мною хлам с тем, в чём я здесь появился. Я видел их насквозь. Видел их страстное желание переодеть меня прямо здесь, присвоив себе и потрёпанную, но неубиваемую "горку", и хоженые, но очень удобные берцы – «облегчёнки», и разгрузочный жилет, да не простой, из комплекта «дяденьки солдата», а америкосовский «чест-риг», снятый с убитого боевика, с бронепластинами, кстати, что в Тайшете оказалось на вес золота.

Прапорщик и перчатки мои беспалые себе приватизировал бы, но наткнувшись на мой ледяной, бескомпромиссный взгляд, отвёл глаза в сторону. Он, конечно, понимал, что, я даже ни разу не надену это тряпье прошлого века, которого в войсках нет уже лет десять, зато на складах валом. И потому жалел о потере, как о своей личной. Я подарил вещевику свою коронную ухмылку уголком рта и поплёлся к следующему грузовику. Здесь я получил снаряжение, которое, в основном, тоже было мне ни к чему, потому что либо являлось пережитком прошлого, либо у меня имелся более современный его аналог. Впрочем, всё это: сержантскую сумку, курвиметр, компас Андрианова, котелок, набор карт города и района и прочий хлам я бережно сгрёб в пакет и даже сказал "спасибо". Потому что у нас, культурных и воспитанных, так принято.

У третьего грузовика я разжился сухпайком на неделю. Выдававший продовольствие грузный старлей кавказской внешности, скорее всего азербайджанец, величественно назвал его индивидуальным рационом питания, хотя сути это не поменяло. Те же сублимированные продукты, те же галеты, тот же тушняк, та же сгуха. А вот то, что всего на неделю, меня заинтересовало. Это значит, что командировка не затянется. Или же по истечении недели выдадут ещё. Или командованию просто плевать, что там будет дальше.

Ну, и напоследок, у четвёртого грузовика, наконец, выдали что-то, что может пригодиться. Во-первых, аптечку индивидуальную АИ-3, причём полную - с тубусами цистамина и шприц-тюбиком промедола, а такой расклад и правда на войну намекает. Во-вторых, и это тоже указывало на всю серьёзность сложившейся ситуации, средства индивидуальной защиты - противогаз, довольно свежий, с панорамным стеклом и тремя фильтрами, офицерский комплект химзащиты Л-1, более лёгкий и удобный, если такое вообще можно сказать о резине, чем стандартный солдатский ОЗК. В-третьих, вручили мне пехотную лопатку МПЛ-50 в чехле. Вещь универсальная и очень удобная. У меня такая уже имелась, но про правила халявы не забываем ни в коем случае. Берём и с благодарностью улыбаемся.

Я был бы очень признателен Родине, если бы снабдила меня ещё и ПНВ, к примеру, но на МПЛ, которую в США считают оружием спецназа, подарки закончились. Со счастливым лицом, преисполненным благодарности своей стране за щедрость и заботу, я уволок в большинстве своем раритетное и ненужное барахло в автобус и вернулся обратно, помогая своим. Больше всех сокрушались мама и девчонки. Они не понимали, зачем нам столько вещей, предназначенных для войны. Мы с парнями успокаивали, как могли. Мол, никакая предосторожность лишней не будет. Лишь отец смотрел на меня серьёзно и понимающе.

Все процедуры, наконец, закончились. У автобуса к нам подошел офицер из службы вооружения и ещё раз проверил наше оружие, внёс данные в современный наладонник. Не то, что эти консерваторы со своими журналами учёта. Полученное довольствие сложено в задней части автобуса, где и так уже хватало запасов. А к нам тем временем подъехал УАЗ с сержантом и двумя солдатами с целью сопроводить нас до назначенного пункта. Но только начали грузиться в транспорт, как раздался зычный голос Стеблова:

-Волков! Старшина Волков, ко мне!

Оглядываться в поисках другого такого казалось бессмысленным, поэтому я через пару мгновений стоял подле коменданта распределителя, а тот протягивал мне конверт.

- Совсем забыл, старшина, - подполковник смотрел мне в глаза твердо. - Баба эта, капитанша, красивая стерва, просила передать старшему. Стало быть, тебе. Держи. Может, там кроется секрет вашего блата, - я принял белый, чуть измятый могучей рукой конверт, от которого нежно пахнуло еле уловимым ароматом дорогого парфюма, машинально сунул его в карман разгрузки, предназначенный для карты, а Стеблов добавил. - Приказываю нести службу с честью!

- Есть! - гаркнул я, выпрямившись и расправив плечи.

Напоследок мы пожали друг другу руки, и я вернулся в джип.

Глава 11. Экскурсия.

Намучавшись на распределительном пункте, мы, наконец, двинулись дальше. Я на некоторое время выпал из реальности. Просто смотрел на приборную панель застывшим взглядом и думал о возможном развитии событий. Три тысячи вражеских солдат совсем недалеко. Враг, всегда казавшийся лишь потенциальным, материализовался и решился на активные действия. Что будет дальше? Они уже не