На реке Чулышмане в алтайской деревне Балыкче Боб почему-то нализался. Подшофе избил свою кису, а когда томские ребята кинулись его месить, Майка стала плакать, хватать их за волосы, кричать, что Борис пошутил и она с ним отлично разберется сама. Они плюнули, пошли к нашей пирóге, и Боб, который был еще под хорошим киром, смазал Майку по ее помаде, по ресничкам, а она закрывается, хлюпает носиком – и только.

Полторы калеки пенсионеров не хотели Боба пускать в бригантину, но инструктор сказал, что надо все же человека доставить куда-нибудь к причальному месту, чтоб он на «Алмазе» мог попасть в поселок, а потом о его поведении сообщат по путевке на место работы. Иными словами, Боба списали на берег в Беле, и мне пришлось, потому что я не какой-нибудь там гриль.

На прощанье Боб пообещал Майке задавить ее при первой возможности. Но вся эта паршивая достоевщина, эти непонятные штучки-дрючки, иными словами – приключения только начинались.

Беле – нормальная алтайская дыра; мы тут побывали, когда плыли на Чультшман. Напротив – потрясная гора Алтын-Ту, а на длинной террасе высоко над озером стоят три халупы да метеопост с мачтами и ведром на длинном шесте. Крохотные алтайчата бегают, подбирая изумрудные сопли, взрослых не видно, если не считать каменной бабы, которая тут стоит, наверно, со времен Чингисхана и пялит слепые глаза на горы. В тот раз я сфотографировал эту туземную экзотику – бабу и маленьких азиатов, а больше в Беле делать нечего.

Мы сидели на рюкзаках у озера и ждали «Алмаз». Алтын-Ту куталась в тучи, с озера дуло, а на душе было гадко. Боб отворачивался от меня и сопел.

– Может, ты мне объяснишь, дед, – спросил я. – Ну, скажи, что произошло?

Боб молчал.

– Слушай, Боб, бледнолицый брат мой! Почему ты не отвечаешь?

Ни звука. И глаз его не было видно – черные, а-ля Гарри Трумэн, зеркалки этого пижона отражали беспокойную воду озера и Алтын-Ту за ней. Я посидел еще, пошуровал кедами по гальке и решил сбродить наверх. Там слышалось какое-то движение, кто-то орал. Через несколько шагов я обернулся – мне показалось, что Боб плачет.

– Что ты, Боба! Брось! Что с тобой?

Он молчал, как мертвец.

– Черт с тобой! – сказал я.

На террасу вела крутая и длинная тропа, я даже задохся, потому что от злости почти бежал на гору. И тут, наверху, все получилось очень даже неожиданно.

Я видел вертолет и возле него каких-то типов. Они подбежали, окружили меня.

– Здравствуйте! – с ходу сказал длинный дядя, поросший волосом, только нос да губы торчали. – Вы кто такой?

– Котя, – растерялся я.

– Что за чушь! Какой Котя? Вообще вы как здесь?

Будто я ему должен говорить, как я тут оказался! Все это мне было не в жилу.

– Вы кто такой, спрашиваю!

Если бы я сам знал, кто я такой! Эта дылда с паклей на роже, эта шарагуля даже не подозревала, какой она мне вопрос подкинула.

– Турист, – сказал я. – А что?

– Собирайтесь! Пойдемте с нами.

– Куда?

– Человека спасать.

– Какого человека? – спросил я, разглядывая этого Волосатика и белого, кудрявого, как ангел небесный, парня и еще какую-то жуткую черную рожу с подбитыми глазами. – В чем дело?

– Погибает наш товарищ. Тут недалеко, за день-два обернемся.

Подошел на полусогнутых седой старец в изящном костюме и при галстуке, взял меня мягкими руками за плечи и оглядел всего своими бесцветными моргалками. Что вообще за чертовщина? Что за маскарад?

– Молодой человек! – сказал старец. – Я здешний врач. А вы молодой человек! Я вас прошу, как сына. Пойдите с ними. Это очень, очень надо! Неотложно надо. В опасности жизнь другого молодого человека…

– У меня там кореш, – кивнул я вниз, все сразу поняв.

– Что вы говорите? – обрадовался волосатый. – Бежим!

И он потянул меня на тропу. Я торопился за ним и лихорадочно думал о том, что у меня ничего и никогда не было в жизни, что я изнутри съем себя, если упущу сейчас случай проверить, кто я такой, что все на свете – мутота, кроме этого, и что теперь у меня будет… Мы добежали до Боба. Он все так же сидел на рюкзаке и держал лицо в ладонях.

– Идем в горы, Боб! – закричал я. – Там несчастный случай. Боб, слышь?

Боб молчал и не смотрел на нас.

– Извините, – сказал Волосатик. – Вы не могли бы нам помочь?

– Бобка! – рассвирепел я. – Мужчина ты или нет?

– Нам очень некогда, – заторопил его Волосатик. – Решайте скорей.

А этот пижон будто не слышал.

– Ты подонок, Боб! – Голос у меня получился топкий, противный. – Ублюдок ты! Гриль!

Конечно, я не знал, что такое гриль, но лихтенштейнец в тельняшке с таким презрением произнес тогда это слово, что даже Боб обиделся, и сейчас я про это вдруг вспомнил, хотя все было бесполезно: мы пошли наверх, а Боб остался на берегу с двумя рюкзаками, да еще я камеру ему кинул. Когда мы выцарапались на площадку, пошел мелкий дождь. Вокруг вертолета ходил, задрав кверху острый нос, некто в кожаной куртке с «молниями». На дождь ноль внимания, только на небо смотрел. Так же, не замечая дождя, шаркал нам навстречу тот изящный дед.

– А где же ваш друг? – спросил он у меня.

– Это не друг, а дерьмо. – Волосатик плюнул под ноги. – Давайте собираться.

И вот мы дуем в горы. С места-то я похилял спортивной ходьбой, и сзади смотрели, как я выворачиваю суставы, но скоро тропа пошла в крутом склоне высоко над озером, и запросто можно было загреметь вниз. Я уже добрал, что нам надо вытащить на руках молодой и талантливый полутруп из какого-то ущелья, но нас мало, мы сгорим на этом деле, и поэтому не сразу рванули в горы, а подались кружным путем, чтоб перехватить спасателей-придурков, которые шныряют там уже не один день, хотя парень загулял со скалы совсем в другом месте.

Нас трое. Впереди, как машина, шагает Волосатик на своих ходулях. У него за спиной приличный рюкзак. Я знаю, что в нем продукты, и облизываюсь – что-то рубать захотелось, от переживаний, кубыть? Волосатик, как я усек, – начальник того хмыря, который отдает концы в горах. Он сегодня вылез вертолетом из тайги, но народ тут весь разбрелся на поиски, и экспедиция, и туземцы.

Красиво топает Волосатик, слегка махая. Мустанг! Ему хорошо в сапогах, а мои кеды старые и уже с отверстиями. Тропа грязная, сырая, и кеды фонтанируют. У меня из рюкзака торчит ручка топора, мы реквизировали у кухарки ее орудие. А изящный старикан положил мне стандартную аптечку, обернув ее какой-то желтой медицинской клеенкой, чтоб не промокло. Еще в моем рюкзаке конская попона. Из этого куска толстого брезента мы будем делать носилки. Когда окончательно собрались, кудрявый парень сбегал куда-то и притащил моток тонкой веревки. Сказал, что с этой штукой не пропадешь, козерога можно достать из совсем тухлого места.