Мои компаньоны потащили пленного в «ситроен», а я обежал «плимут», дернул дверь, схватил убитого за шиворот и выволок его на улицу, затащив между машиной Жильбера и каким-то «адлером». Быстро обшарил, выудив из кармана убитого бумажник и обнаружив под курткой кобуру с пистолетом, таким же «вальтером», как тот, из которого я его застрелил. Бумажник сунул в карман, потом посмотрю. Поднял с асфальта ключи, которые пленный выронил. Попробовал — они, замок «шевроле» отпирается. И уже затем заскочил за руль «плимута». Мотор работал, так что я просто включил скорость и поехал, а «ситроен» Рауля тут же пристроился следом.

По дороге, на какой-то тихой улице мы тормознули у телефонной кабинки, и я оттуда позвонил в полицию, сообщив, что на улице Буше в сером «шевроле», стоящем на левой стороне улицы, лежит труп. И повесил трубку. Пусть начинают разбираться. Про второй труп не сказал, сами найдут, он совсем близко.

Заглянул в «ситроен». Пленный был связан скотчем, руки за спину и ноги в щиколотках, рот заткнут тряпкой, которую тоже лентой примотали. Его втиснули между рядами сидений, под ноги Иану, который держал его на прицеле.

В гараже Иана никого не осталось давным-давно, механики разошлись по домам и видели неизвестно какой по счету сон. Так что никто не помешал нам заехать во двор, прикрыв ворота, и затащить пленного в мастерскую через заднюю дверь. Там его еще раз тщательно обыскали и обнаружили хитро упрятанный за поясом брюк тонкий, но острый как бритва нож с плоской ручкой. Затем его усадили на пол, спиной к стальной опоре, поддерживающей потолок, связали руки за ней, и лишь потом Иан разрезал ленту, удерживающую грязную тряпку, которую Рауль держал для того, чтобы фары от пыли протирать.

Первый вздох пленного в полной тишине прозвучал неожиданно громко. Я присмотрелся. Среднего роста, крепкий, чуть скуластое лицо, голубые глаза, светлые волосы, подстриженные high and tight, как я, кстати, постригся недавно, избавившись от опостылевшего светского стиля с бриолином, на левой брови шрам. За тридцать слегка, мой ровесник.

Выдерживая паузу, достал бумажник убитого. Там карточка резидента Большого Каира на имя Ханса Лаубе, адрес в австрийском секторе. Близко. Скорей всего, мы не ошиблись.

— Что у второго? — спросил я.

Иан протянул мне его документы и еще один «вальтер». Правда, ствол без резьбы под глушитель. Я отложил пистолет на верстак. Рядом положил глушеный, для нагнетания страху.

— Альберт Мюллер… тоже австрийский сектор, — прочитал я данные с карточки резидента. — И тоже австрийский сектор выдал. Могут быть даже подлинными, по-своему. Ладно, побеседуем.

Затем я вышел во двор и тщательно обшарил «плимут», выудив оттуда, к некоторому своему удивлению, пистолет-пулемет «томпсон» с запасным диском на пятьдесят патронов. Осмотрел затвор, понюхал — чистый, если и стреляли из него, то не сейчас.

Я потряс у пленного перед лицом ключами Жильбера, спросил:

— Где ты это взял?

— Не знаю, подобрал на дороге.

Я присел напротив, посмотрел ему в глаза. Затем, после паузы, произнес:

— Пока еще мы можем договориться. Пока мы не начали тебя пытать. Нам все равно — сколько это продлится. Но после того, как мы начнем делать тебе больно, у тебя выбор сузится до двух опций: ты или умрешь быстро, от пули в голову, или будешь умирать очень, очень долго. А пока у тебя есть возможность остаться в живых. Даю тебе, — я посмотрел на часы, — две минуты. Эти две минуты ты думаешь, затем говоришь, что решил. — Я поднялся на ноги и, словно вспомнив, добавил: — Забыл сказать, что потом мы сдадим тебя сицилийцам. И скажем, что ты тот человек, который убил их людей в кафе. Дальше воспользуйся воображением.

Он боевик, он не должен и не может знать, что заваруха с людьми Антенуччи началась из-за меня.

Признаться, я ожидал большего, а не того, что пленный окликнет меня через тридцать секунд.

— Я буду говорить.

Хотя… может и правильно. Не знаю, как бы я повел себя в его положении. Выхода все равно никакого. Когда человека начинают пытать, он все равно ломается рано или поздно. И умирает куда более плохим способом, чем мог бы. Не выиграв при этом ничего. А может, испугался попасть к сицилийцам. Очень даже может быть, что он и был среди стрелков, никакие это не республиканцы, Краус в очередной раз навел тень на плетень. И кстати, последнего человека, которого Антенуччи счел личным врагом, нашли с отрубленными ступнями, кистями рук, вырванным языком и выколотыми глазами. Говорят, он еще дышал и умер только в госпитале. Именно поэтому мне очень не хотелось попадаться его людям.

В общем, пленный просто оказался реалистом.

— Где Жильбер?

— Мертв. Его поймали в номере в гостинице, он схватился за пистолет.

— Где тело?

— В Ниле. Ирландский сектор, слева от второго причала. Привязали какую-то железяку и скинули.

— Почему второй труп остался в машине?

— Не смогли увезти сразу. Вернулись.

— Как Жильбера поймали?

— У Шиллера… Шаплена, есть камень. Шиллер чувствует, если кто-то за ним следит или забирается в его место. Он был недалеко. Потом вызвал нас, когда потребовалось увезти тело.

— Кто убил второго?

— Он же. Он его точно так же почувствовал. Он с этим камнем как волшебник.

Пленный отвечал без пауз и раздумий. То ли умел сочинять на ходу, то ли заранее все придумал, то ли говорил правду.

— У кого еще есть камни?

— Только у него.

А может, и у Крауса, кстати. Но опять же, рядовой этого может просто не знать. Но лучше предполагать такую возможность.

— Кто главней, Шиллер или Краус?

— Шиллер, — без колебаний ответил пленный. — Краус просто резидент. Шиллер… Шиллер как лучший артист в конторе. Легенда. Он работает по всему миру.

То есть у Крауса камня может и не быть. Не по рангу. Это хорошо. Потому что теперь только Краус знает меня в лицо и он останется здесь. Шиллер, или Шаплен, уедет сразу после аукциона, наверняка.

— Сколько людей в квартире на Восьмой улице?

Похоже, он удивился вопросу. Не думал, что мне что-то об этом известно.

— Нас пятеро. Там всегда не меньше двоих.

— Сколько машин?

— Две. «Плимут» и «ситроен».

— На котором вы за мной гонялись?

— Я дома тогда был. Но историю слышал. Да, тот самый.

— На нем раньше Отто ездил?

— Отто? — он чуть задумался. — Может и Отто. Я его знаю как Фрица.

— Худой, невысокий, лицо как с хлоркой выстирали.

— Да, это Фриц, — кивнул пленный. — Он умер.

— Я знаю. Где спуск в тоннель, по которому вы пойдете на аукцион?

— Не знаю, — он покачал головой. — Где-то недалеко, но нам не показали еще. Нас туда должны провести.