освобождаю его от ремня с кобурой и подсумками, закинул бывший при нём карабин за спину и за руки потащил фрица в низинку, в которой уже находился его более везучий напарник. Уложил немца чуть в стороне и бегом вернулся на дорогу за мотоциклом. Потом насколько смог замёл все следы отломанными ветками.

Раненый немец начал приходить в себя и первое, что он попытался сделать, это подползти к своему убитому камраду, с целью завладеть оружием. Хотя подползти у него явно не получалось. Сложно это сделать с переломанными ногами и дыркой от пули в груди.

Увидев меня немец замер. Я с самой доброжелательной улыбкой, на какую только был способен, вытащил нож из ножен и сделал шаг в его сторону. Почему-то наш гость из не очень то солнечной Германии моё дружелюбие не оценил. И без того бледное его лицо побелело ещё больше, а в глазах застыл животный ужас. Ну ещё бы. Он сейчас видит перед собой злобного русского, изгвазданного болотной тиной по самую макушку, радостно улыбающегося в предвкушении разделки ножом тушки ещё живого германского цивилизатора, несущего варварам на востоке свет европейских ценностей.

— Найн, найн, — чуть слышно просипел фриц. Было видно, что у него от страха отказывают голосовые связки, — Bitte! Tote nicht! Ich flehe dich an![82]

— У меня для тебя плохие новости, камрад, — немец от удивления даже замер. Ну, да, мне не раз говорили, что на немецком я говорю так, словно всю жизнь прожил в Берлине, — Сегодня ты умрёшь. Но у тебя есть выбор, как умереть. Если ты мне отвечаешь на все вопросы, то я тебя зарежу не больно. Чик, и ты уже на небесах. Но если ты решишь изображать из себя героя Рейха, то я тебя порежу на ремни, а потом разрежу твой живот и ты будешь долго и мучительно умирать, глядя на свои вывалившиеся кишки.

Стараясь не глядеть на только что зарезанного мной фрица, я подсчитывал трофеи. Не то, чтобы мне было как-то не по себе. Нет. Ничего такого я не испытывал. Просто было не приятно смотреть на его перерезанную шею и залитое кровью тело. Чисто эстетически. Вот удивительное дело. Было такое, что довелось мне пару-тройку раз кур резать. Так сердце кровью обливалось от жалости. Я потом есть не мог лапшу, сваренную из них. А тут перерезал человеку ножом горло и хоть бы что-то в душе шелохнулось. Хотя, человеку ли? Впрочем он свой выбор сделал сам.

Отвечал немец на вопросы довольно бодро и подробно. Его с унтер-офицером отправили на патрулирование и на всякий случай предупредили, что в их зоне ответственности может объявиться сбитый русский лётчик. Хотя, как он сказал, командование было уверено, что лётчик погиб. Партизан в непосредственной близости нет, хотя неделю назад в нескольких километрах выше по течению был взорван железнодорожный мост через Днепр. Сейчас там полным ходом идут восстановительные работы и всё вокруг оцеплено охранными подразделениями и полицией из местных. Западнее были бои с партизанами и сейчас охранные части при поддержке армейцев и полицаев из местных проводят зачистку местности. А потом фриц всё же решил испытать свою судьбу и дёрнулся к лежащему чуть в стороне на земле ремню с пистолетом в кобуре.

Если честно, то я даже в какой-то мере был благодарен ему. Не знаю, смог бы я вот так, хладнокровно, зарезать его. А тут как-то само собой получилось резко махнуть рукой с зажатым в ней обратным хватом, отточенным до бритвенной остроты ножом. Немец схватился руками за перерезанное горло в тщетной попытке остановить бьющую толчками кровь. В глазах его застыл ужас вперемешку с какой-то обидой и он завалился набок. Ну да туда ему и дорога. Я вытер нож о его брюки и убрав в ножны занялся трофеями.

Вот чем-чем, а трофеями мы, лётчики, обделены. Но тем они и ценнее для нас в целом и для меня в данный момент в частности. От двух убитых фельджанжармов мне досталось мотоцикл без коляски — 2 штуки, из них один явно больше никуда не поедет, так как фриц, укативший на нём в кусты, умудрился на полном ходу наскочить на невесть откуда взявшийся здесь пень. В общем переднее колесо в хлам. Автомат «MP-40» (а может и «MP-38», я их так и не научился различать) — 1 штука, магазины к нему — 4 штуки, из них один пристёгнут к автомату и три в подсумке, карабин Маузер-98к — 1 штука, патроны к нему в обоймах по 5 штук в подсумках, бинокль — 1 штука, два пистолета «Вальтер Р-38» и по два запасных магазина к каждому из них. Вот, кстати, вспомнил, как об этих пистолетах отзывались сами немцы. Они говорили, что из него можно сделать восемь предупредительных выстрелов и один точный бросок. Кроме оружия в пристёгнутых к мотоциклам брезентовых сумках нашлись хлеб, два круга копчёной колбасы, шмат солёного сала грамм так на 500, несколько банок консервов и термос с ещё горячим кофе. Удивительно, но после всех кульбитов он уцелел.

Я сложил все продукты в сумку целого мотоцикла, надел пояс с кобурой и «Вальтером» в ней. Второй пистолет, как и свой ТТ, отправились к продуктам. Пока я возился, по дороге проехали первые две грузовые машины. Я замер, но грузовики проехали не останавливаясь. Значит ничего подозрительного не заметили. А ещё это означало, что мне пора было двигать в путь, пока не началось интенсивное движение по дороге. Можно было, конечно, где-то затихариться, зная, что через пару месяцев здесь уже будут наши, но, во первых, это не в моих правилах прятаться, а во вторых таких убежищь поблизости просто не было. Значит надо было искать возможность переправиться на восточный берег Днепра и двигаться навстречу нашим войскам.

Я быстро перекусил чем фюрер послал, запил всё это тёплым кофе из термоса и, поднатужившись, выкатил мотоцикл на дорогу. Выглядел я, конечно, немного странновато. День обещал быть тёплым и ясным, а на мне была накинута плащ-накидка. Увы, но переодеться в немецкую форму не получилось. Один, так сказать, комплект был залит кровью, а носитель второго комплекта оказался на редкость объёмным и низкорослым. Ну да буду надеяться, что никто не захочет связываться с обладателем горжетки фельджандармерии и останавливать его, чтобы задать вопросы относительно формы одежды.

Автомат я повесил на грудь под накидку, а карабин закинул сверху за спину. Жалко было бросать что-то из оружия, тем более не на