Видя гибель «Стремительного», юноши были чрезвычайно взволнованы и не могли сдержать слез.

Однако прошло уже почти двенадцать часов, как буря улеглась, а положение беглецов оставалось по-прежнему ужасным.

Шлюпка длиной тридцать футов от форштевня до ахтерштевня[269] и шириной в пять футов была достаточно вместительна для одиннадцати человек. Но, не имея навеса, она не давала никакой защиты ни от дождя, ни от ветра, ни от солнечных лучей и грозила перевернуться при первом же напоре стихии.

Однако Уилл Миц умудрился натянуть от основания мачты до форштевня шлюпки и от одного борта до другого брезент, удерживаемый длинными шестами и образовавший нечто вроде навеса, под которым могли укрыться три человека.

А в это время Луи Клодьон и Роджер Хинсдейл надежно укрыли компас, ящики с галетами и консервами на дне шлюпки.

Несколько человек показались на наклоненной палубе

Что касается взятого с собой провианта, то его должно было хватить недели на две, не считая того, что, возможно, даст рыбалка. Что до питьевой воды, то ее, если не будет дождей должно было хватить, при бережном расходовании, примерно на неделю.

А можно ли было надеяться приблизиться за это время к берегу, будь то Антилы или Бермуды?..

Увы, решительно нет. Слишком далеко отнесло, вероятно, «Стремительный» в открытое море, а точнее, на юго-восток от Бермуд. Поэтому Уилл Миц надеялся скорее уж достичь одного из островов Антильского архипелага или американского побережья Венесуэлы, Бразилии или Багамских островов.

И все же больше всего он рассчитывал на случайную встречу с каким-нибудь судном.

Таким было положение несчастных вечером 28 сентября. А между тем ночь приближалась, и вскоре должна была наступить полная темнота. С закатом солнца горизонт не предвещал ухудшения погоды и был скорее затянут дымкой, нежели тучами, как на востоке, так и на западе. Море постепенно успокаивалось, волны становились ниже и длиннее. Дыхание пассатов было по-прежнему весьма ощутимым, что позволяло идти под парусом. Рассчитывать на луну не приходилось, поскольку она только народилась, зато небо было звездным, и Полярная звезда светилась на севере у самого горизонта.

Луи Клодьон и его товарищи предложили было сесть на весла и грести поочередно. Однако Уилл Миц заметил, что лучше не перенапрягаться и беречь силы.

– Ветер достаточно устойчив, – пояснил он, – и, кажется, таким и останется. Лучше уж взяться за весла, если наступит штиль или придется догонять какое-нибудь судно…

– Уилл, – поинтересовался Роджер Хинсдейл, – сколько, по-вашему, до ближайшей земли?..

– Миль четыреста по меньшей мере…

– А сколько делает наша шлюпка при среднем ветре?.. – спросил Луи Клодьон.

– Миль шестьдесят в сутки.

– Так нам предстоит плыть дней семь-восемь?.. – подсчитал Альбертус Лейвен.

– Да, – ответил Уилл Миц, – если, конечно, нас не возьмет на борт какое-нибудь судно…

Это был бы, конечно, самый удачный исход, на который, собственно, все и рассчитывали.

– В любом случае, Уилл, – продолжал Луи Клодьон, – полагайтесь на нас… Мы в вашем полном распоряжении, если ветер вдруг ослабеет…

– Знаю, знаю, мои юные друзья, – ответил Уилл Миц, – и не теряю надежды на спасение… Но не следует утомляться без необходимости… Лучше прилягте-ка под навесом или на дне шлюпки и сосните… Если понадобится, я вас разбужу… Думаю, ночь пройдет спокойно…

– Быть может, кому-нибудь из нас остаться у шкота?.. – предложил Аксель Викборн.

– Не стоит, господин Аксель, я прослежу за всем… Повторяю, если ветер вдруг заставит нас зарифить грот и взяться за весла, я вас позову!.. Завернитесь-ка лучше в одеяла и поспите до утра!

Юноши так и поступили. Двое устроились под тентом рядом с мистером Паттерсоном; остальные растянулись вдоль банок, и вскоре все в шлюпке погрузились в сон.

Уилл Миц остался один на корме, держа одной рукой руль, а другой – шкоты фока и кливера, готовый в любую минуту ослабить их или подтянуть. Небольшой фонарь освещал лежавший перед моряком компас, с которым он сверялся, выдерживая нужное направление шлюпки.

Так протекли нескончаемо долгие часы, и ни разу Уилл Миц даже не задремал. Слишком много мыслей теснилось в его голове, слишком много причин было у него для беспокойства! Но моряка поддерживала нерушимая вера в Бога, и он не отчаивался. Он был на корме этой шлюпки так же, как когда-то ночью находился на полуюте «Стремительного», управляя ею так же твердо, как он когда-то направлял барк. Но вместо большого судна, на котором находились его юные друзья и он сам, теперь под ним оказалась утлая лодчонка с запасом продуктов, которого едва хватит на неделю. Да, эта лодка, подвластная всем ветрам, всем капризам погоды, была простой игрушкой в руках грозной морской стихии.

Ветер держался постоянный и весьма умеренный, так что Уиллу Мицу не пришлось будить юных помощников, а если кто-то из них и просыпался, то моряк всех успокаивал одним и тем же ответом:

– Все в порядке… все спокойно.

И, получив успокоительный знак, юноши вновь заворачивались в одеяла и предавались сну.

С зарей все уже были на ногах, включая мистера Паттерсона, который вылез из-под навеса и устроился на носу шлюпки.

Начинался великолепный день. Солнце вставало над горизонтом, подернутым легкой дымкой, обещавшей рассеяться с первыми лучами светила. Небольшие игривые волны бежали вдоль бортов шлюпки.

Прежде всего, следуя укоренившейся привычке, Тони Рено занялся, как и на борту «Стремительного», завтраком: чаем, который следовало приготовить на переносной печурке, галетами, взятыми из ящика, и несколькими каплями бренди, смешанными с питьевой водой.

Обращаясь к Уиллу Мицу, Роджер Хинсдейл предложил:

– А теперь и вам пора отдохнуть… это необходимо, если вам придется провести у руля и следующую ночь…

– Непременно, – добавил Луи Клодьон.

Уилл Миц окинул взглядом горизонт и, видя, что море спокойно и ветер установился, согласился:

– Я посплю пару часов.

Передав руль Магнусу Андерсу и дав ему несколько полезных советов, моряк отправился под навес.

Ровно через два часа, как и обещал, он вышел из-под тента и устроился на корме. Убедившись, что шлюпка идет точно по курсу, он взглянул на небо и на море.

Погода не изменилась. Солнце поднималось к зениту по чистому, без единого облачка небу. Если бы не свежий ветер, то солнечные лучи, отраженные от воды, жгли бы нестерпимо. Однако вдали не было видно ни белого паруса, ни черного столба дыма. Тщетно все бинокли обшаривали горизонт.