– Том у нас в семье не единственный писатель, – протрубила Шампань, торжествующе сверкнув зелеными глазами. – Мне самой предложили огромную кучу денег за то, чтобы я написала роман. Чудесно, правда?

– Замечательно, – сказала Джейн, недоумевая, почему ей следует радоваться.

Шампань недоверчиво посмотрела на нее.

– В чем дело? – Сидящие за соседними столиками обернулись на этот удивленный крик. – Ты должна плясать на столах. Мне предложили полмиллиона, понятно? Огромные деньжищи! Крутые бабки!

– Не понимаю, – промолвила Джейн, собирая остатки достоинства, – почему я должна радоваться, что моя работа над твоими колонками принесла тебе жирный контракт? Я вовсе не в восторге. – Ее голос повысился до истеричного визга. – Если я и должна испытывать какое-то чувство, то только бешеную злость.

Ну вот! Она все высказала. И если Шампань как следствие уйдет из «Шика», ей все равно. С нее довольно! Последние сорок восемь часов свели ее с ума, опустошили и вымотали до предела. И в довершение всего она как-то незаметно для себя напилась. Только сейчас до Джейн дошло, что бутылка почти пуста. С шампанским вышел перебор. Во всех смыслах.

Шампань долго разглядывала ее с веселым изумлением.

– Ну ты и идиотка! – наконец протрубила она. – Ты так ничего и не поняла, да? Я прошу тебя написать за меня этот роман. Деньги разделим пополам. По двести пятьдесят штук на каждую. – Она чокнулась пустым бокалом с Джейн. – Ну как? Предложение потрясающее, а?

У Джейн перед глазами мелькнуло видение свободы. Двести пятьдесят тысяч фунтов. Можно будет уйти с работы. Впрочем, ее все равно выставят за дверь, подумала она, вспомнив о назначенной встрече с Арчи Фитцгербертом. Да и какой смысл оставаться в «Шике», когда с минуты на минуту Виктория вернется в свой аквариум и превратит жизнь Джейн в сплошной кошмар?

– Нам дали на роман полгода, – увлеченно повествовала Шампань. – Так что посылай к черту свою работу и принимайся за дело. Нам нужно будет только чуть подновить колонки и связать их вместе каким-нибудь сюжетом. Продадим старье за хорошие деньги.

Джейн задумалась. А хочется ли ей ввязываться во все это? Конечно, деньги неплохие, но стоит ли ради них рисковать своим рассудком? Выбивать из Шампань раз в месяц материал для колонки было настоящим истязанием. Полгода напряженной работы над романом наверняка сведут ее в сумасшедший дом. Впрочем, она и так недалека от помешательства.

– Я могу подумать? – спросила Джейн.

– Подумать о чем? – изумилась Шампань, для которой, судя по всему, это занятие было совершенно чуждым.

В ее взгляде сверкнула бессильная ярость человека, которому никогда и ни в чем не отказывали. Впервые за время общения с Шампань Джейн испытала волнующее ощущение главной роли.

– Я позвоню тебе вечером, – сказала она, поднимаясь из-за столика.

– Так, в три у меня свидание с психоаналитиком, в четыре сеанс иглоукалывания, – перечислила Шампань. – Мне бы не хотелось, чтобы меня беспокоили в это время, а то до конца дней своих я проторчу в туалете. Позвони мне в пять. Да, слушай, ты не могла бы расплатиться по счету? Я бы с радостью тебя угостила, но моя кредитка столько нагрузки за один день не вынесет.

Поднимаясь по лестнице к управляющему директору, Джейн гадала, почему она сразу не согласилась на предложение Шампань. Глупо бежать от судьбы, особенно если та предлагает заработать много денег и обрести такую свободу, о которой раньше она и не смела мечтать. Приняв твердое решение дать свое согласие, Джейн постучала в дверь кабинета Арчи Фитцгерберта. В конце концов, в ближайшие несколько минут она вряд ли услышит нечто такое, что заставит ее передумать.

– Он вас ждет, – сказала Джорджи. – Проходите. Джейн робко постучала в массивную дубовую дверь со сверкающей золоченой рукояткой, недоумевая, зачем она сюда пришла. Можно обойтись без этого. Можно просто развернуться и уйти, позвонить Шампань и сказать, что она готова написать эту книгу. Но раз уж она пришла сюда… К тому же Джейн всегда хотелось заглянуть в кабинет Фитцгерберта. Возможно, именно здесь находится «красототрон». Она представила себе управляющего директора сидящим в огромном крутящемся кресле, обтянутом белой кожей, похожем на то, в котором сидел Блофельд из фильмов про Джеймса Бонда, поглаживая белого кота с недобрым взглядом. Пол будет стеклянным, а под ним будут скользить зловещие пираньи, готовые разорвать в клочья несчастного редактора, допустившего снижение тиража своего издания.

Услышав донесшийся из кабинета неразборчивый ответ, Джейн толкнула дверь. Перед ней открылась просторная комната в бледных тонах размером приблизительно со всю редакцию «Шика». Точно так же, как сам Фитцгерберт не подходил под стереотип строгого, в мелкую полоску руководителя, его кабинет был лишен мебели из красного дерева и картин в массивных рамах. Заставленный мягкими белыми диванами, каждый размером с хороший лимузин, чайными столиками со стеклянными столешницами, заваленными книгами, и модернистскими книжными шкафами из редких пород дерева, он напоминал жилище кинозвезды. Единственным указанием на род занятий хозяина были обложки журналов в рамках, развешенные на нежно-кремовых стенах. Письменного стола не было. Говорили, что Фитцгерберт их ненавидит, предпочитая заниматься работой, устроившись на диване или находясь в движении. И слухи, судя по всему, соответствовали действительности. Управляющий директор в рубашке своего любимого бледно-лилового цвета, перетянутой небесно-голубыми подтяжками, сидел развалившись на белой софе, закинув ноги на пуфик, и держал «Дейли телеграф» в паре дюймов от своего носа. Небоскреб из журналов, возвышающийся на столике рядом с ним, венчал последний номер «Шика». У Джейн оборвалось сердце.

Побыв в таком положении еще несколько мгновений, Фитцгерберт выпрямился, сбросил длинные худые ноги на полированный деревянный пол и улыбнулся. Джейн пришла к выводу, что он определенно пытается усыпить ее бдительность, внушая ложное представление о безопасности.

– Здравствуйте, Джейн! Огромное спасибо, что заглянули ко мне. Пожалуйста, садитесь, устраивайтесь поудобнее.

Фитцгерберт указал мыском ноги в розовом носке на диван напротив. Джейн осторожно опустилась в глубокие объятия подушек, гадая, сможет ли когда-нибудь самостоятельно подняться. Казалось, кабинет Фитцгерберта был так обставлен лишь для того, чтобы обманывать ожидания. Что, естественно, давало хозяину дополнительную власть над тем, что здесь происходило.

– Я пригласил вас зайти, потому что у меня есть к вам одно предложение, – произнес Фитцгерберт голосом, почти таким же жизнерадостным, как его носки. – Это связано с небольшими изменениями в вашей… э… мм… карьере.

Джейн кивнула. Именно это она и ожидала услышать.

– Вчера я имел долгую беседу с Викторией, – продолжал Фитцгерберт, и его лоб подернулся рябью морщинок.

Вне всякого сомнения, ей попался на глаза последний номер журнала, и она пришла в ужас, подумала Джейн.

– Значит, она вернулась из Нью-Йорка? – глухим голосом спросила она.