волчьей пиратской стае было равносильно самоубийству. Оги ничего не оставалось как делать вид, что он еще сохраняет какую-то иллюзию власти, хотя все уже все понимали.

— Да хули ты с ним разговариваешь, с говном ебаным! — зло ворвался Гизмо по общему каналу, — Захуярь предателя и дело с концом!

— Погаси движок, секутор, я хочу послушать, что скажет мне сам Оги, — спокойно сказал Кэп, не проявляя никаких враждебных действий он посмотрел в упор на «босса», — Ну?

— Хули ну? Думаешь, Оги переобулся, да? — еще более нагло заговорил тот, подавшись головой вперед, Кэп увидел капли пота, выступившего на его лбу от напряжения, — А ты посмотри в отсек, за мной который, в этот… Видал? Это вам, флотовцам, похуй, и всегда было похуй, до всего этого пиздеца ничем не лучше было — хуярите друг друга и все веселье. А кто про гражданских думает? Тебя и меня, допустим, не жалко. Мы блять как куски фиброзы — нас только откусить и выбросить. А эти? А бабы? А малые? Нахуй о них думать, правильно? Каждый сам за себя!.. Или нет? Как считаешь?.. Может мне тоже на них надо было болт забить, пусть сами как хотят. А я поиграю в сучьего героя. За честь и славу, вся хуйня, сражусь и все такое!..

Было очевидно, что он придумывал аргументы на ходу, как босс пиратов он всегда в последнюю очередь думал о чьей-то жизни кроме своей, но сейчас он настолько разошелся, что в своей праведной ярости уже сам начал верить в то, что говорил.

— Понял тебя, — сказал Кэп все так же спокойно, — Согласен, гражданские тут не при делах. Но ты тоже должен понимать, что мои люди погибли.

Оги надул шею, снова пытаясь что-то выкрикнуть — но уже не смог. Едва заметное движение гладиуса царя «Спарты» молнией снесло ему голову, забрызгав переборки кровью. Тело Оги осело вниз, как мешок гнилого кипира, и подергиваясь, запачкало пол и ботинки «спартанских» скафандров. Его голова, отскакивая от пола и кувыркаясь, отлетела куда-то в сторону.

— Теперь вместо вашего бывшего босса, командовать «Розой» я назначаю воина Гизмо из фаланги «Тритон», — медленно и твердо произнес Кэп, обводя молчаливо напрягшихся пиратом тяжелым взглядом, — Есть возражения? Или как там у вас по пиратским понятиям, кто-то за беспредел мне предъявит? Или кто-то хочет, может, самовыдвинуться? Что там ваш Кодекс гласит?

Никто ничего не возразил. Пираты и утильмены только демонстративно опустили оружие в знак согласия, уступая очевидной силе.

— Отлично, значит будем считать, мы пришли ко взаимовыгодному договору. Ваши жизни я оставлю вам, и если никто из вас внезапно не решит показать свою ненужную борзость — и впредь никого не трону. Слово царя «Спарты». А пока ожидайте своего нового босса, он уже в пути. До этого времени по всем вопросам обращаться ко мне. А насчет гражданских я дальше сам позабочусь, — сказал Кэп, и уже по внутреннему каналу обратился к Гизмо, — Ну что, секутор, справишься с этой стаей грыз? Назначил тебя, потому что ты больше нас всех понимаешь местную специфику.

— Справлюсь, царь! — твердо ответил Гизмо, — Правильно, что ты его грохнул. Оги был жесткий ублюдок, и натура оказалась пиздец гнилая. Его можно было бы держать в повиновении, только напугав до усрачки. Такие только силу и понимают, больше нихуя. И пришлось бы повторять периодически эти пугалки, потому что одного раза таким уебкам всегда мало. Тут только пиздюли и работают, а память у них короткая и при малейшей твоей слабости такие всадят тебе «обратный коготь» в спину. Ну нахуй такого союзничка, лучше уж я побуду. Справлюсь, че.

— Вот и порешили, — кивнул сам себе Кэп, и уже хотел было войти в центральные отсеки, как с ним на связь вышел Лерой Кейн.

— Царь, мы зачистили орбиту, пленных нет… то есть они не сдавались. Ни один даже не катапультировался, — сказа командующий Дивизиона В, — Это победа. Бились жестко, без компромиссов, до конца. Противник был достойным, но и мы не уступили. Есть, чем гордиться. Как в старые добрые времена, когда все решала не массовка, а умение и храбрость.

— Да, победа, — ответил Кэп, и помолчав, повторил, — Победа.

— Там это, мы пока немного на орбите зависнем, соберем наших, — продолжил Лерой, — Я что хотел сказать, этот «царь», или кто он на самом деле, который на корабле «Радиков» — он к вам полетел на крепость. Говорит, хочет видеть лично тебя и какого-то Марх-Раа. И еще какую-то хрень про Пожирателя… Это точно гук, и он вас знает.

— «Марх-Раа», значит?.. Определенно, Спэйса он знал, — задумчиво проговорил Кэп, передумав идти к ядру ИИ и теперь направляясь обратно к «Порталу». — Чего он хочет, не сказал?

— Не знаю, не понял, — ответил Лерой Кейн, — На всякий случай, имей ввиду — у него «мракоебы».

— Скажи, пусть к «Порталу» стыкуется, встречу его там, — нахмурившись, Кэп ускорил шаг, дав знак своим воинам поторопиться.

За то время, как царь со своими «спартанцами» добрался обратно до другого конца крепости, к единственному оставшемуся неповрежденным месту стыковки подлетел Т-5 «реликт» «Стальная Ярость» с символикой флота «Радиан» на борту. Пристыковавшись рядом с крейсером «Прометей», открыв шлюз, новоприбывшие ждали появления Кэпа, сами наружу не выходя.

Прибыв на место, Кэп взял с собой на всякий случай несколько воинов, предупрежденный что на борту «фарханарги» — люди, принявшие в свое тело харгонские нано-машины, и теперь кроме всего прочего, ставшие иммуными к псионному воздействию. Если это была какая-то подстава, то кинетический дар Кэпа нисколько бы не пригодился ему в возможном бою.

Предупредив о своем появлении, «спартанцы» взошли на борт «Стальной Ярости». Там их встретила команда в основном из людей в скафандрах с символикой «Радиан», не проявлявшая никаких враждебных намерений. Приветствовав вошедших, они направили Кэпа в рубку, сказав, что там ждет их командир — и по совместительству «царь «Спарты»». Усмехнувшись, заинтригованный Кэп последовал по указанному направлению.

Наконец дверь в переборке мостика открылась, и Кэп увидел следующую картину.

Посреди мостика «Стальной Ярости», почти такого же большого, как мостик легкого крейсера, находился огромный гук. Скрестив ноги, он восседал в пилотском кресле, как на гурхорском троне-алтаре, полуприкрыв все свои 8 красных глазок. На его коленях лежала человеческая катана, курящаяся