Когда крики замолкли, Мэтью сжал эфес шпаги.

– Как вы думаете, они могли оставить дом без охраны? – спросил он Блеза.

– Это исключено. Они ждут вас. А вот и один из них. – Блез указал на одинокую фигуру, которая выскользнула из конюшни и стала пробираться к краю леса, странно хромая.

– Мы схватим его и узнаем, сколько их в доме. Поэтому не стоит сразу пускать в ход нож, – сказал Мэтью. – Ты остановишь его, а я наброшусь сзади.

Блез кивнул и занял позицию. Когда человек добрался до леса, Блез сбил его с ног, а Мэтью прыгнул сверху, прижимая его к земле.

– Пусти меня, ублюдок, или будешь валяться здесь до воскресения Христова, – прошипела жертва по-английски, и удивленный Мэтью выпустил его.

– Хью, ты-то какого черта тут делаешь?

– Милорд? – Хью сел, пытаясь отдышаться. – Боже, до чего я рад вас видеть. Я приехал, чтобы охранять миледи, но, к сожалению, у меня это плохо получилось. Они связали меня и держали в конюшне, но мне удалось сбежать. Ее светлость наверху, а мастер Кэрью… мы не знаем, где он. Когда он поехал за вами, ее светлость была до смерти перепугана. Надеюсь, он в безопасности?

– Кэрью вовсе не со мной, – ответил Мэтью, холодея от ужаса. – Ты хочешь сказать, что он последовал за мной во Францию? Один? – Утвердительный кивок Хью погрузил Мэтью в новую бездну тревоги. Вот уж чего он никак не мог ожидать! Кэрью где-то во Франции, один и без всякой защиты. В отчаянии он повернулся к дому, решив пока не думать о сыне и сосредоточиться на предстоящей задаче. – Сейчас мы должны освободить Корделию, – сказал он Хью по-английски. – А потом будем искать Кэрью. – И тут же повернулся к солдатам, говоря по-французски: – Начинаем!

– Я пойду с вами. Я знаю нижний этаж дома и знаю, где они затаились, – сказал Хью, беря кинжал, протянутый ему Мэтью.

Блез махнул остальным, и шестеро мужчин выскользнули из-за ветвей, тихо направляясь к дому.

* * *

Кори мерила шагами комнату, изнывая от волнения. Она должна что-то придумать, чтобы помочь Мэтью, когда тот появится… Но что?

Она замерла, услышав, как брошенный камешек задел стену дома около разбитого окна. Подбежав к окну, она вгляделась в темноту. Темная фигура махала ей от подножия дерева.

– Это я, Мэтью, – раздался снизу громкий шепот, и ее истосковавшееся сердце затрепетало от радости. – Как только начнется заваруха, тебе надо вылезти.

– Как? – Кори со страхом посмотрела вниз.

– Когда начнется шум, я тебе помогу, – прошептал Мэтью. – Я привязал к дереву веревку и брошу тебе конец. Ты привяжи его побыстрее, повисни на ней и прыгай. У тебя получится.

Со связанными руками это могло оказаться нелегко, но у Кори не было выбора.

– А к чему мне ее привязать? – Кори обводила глазами пустую комнату.

– Попробуй засов на двери.

Да, это было единственным выходом. И стол и кровать были недостаточно тяжелыми. А дверь не поддастся… если ее не откроют. Остается надеяться, что никто не войдет.

Охваченная волнением, Кори ждала, едва дыша от страха. Ла Файе ждет внизу, и у него наверняка много людей, возможно, даже больше, чем привел Мэтью. Что, если ее спасителей уже схватили?

Внезапно в разных местах первого этажа одновременно послышался шум. Люди Мэтью напали на стражу.

– Лови! – Мэтью бросил ей веревку.

Задыхаясь, Кори упустила ее, и Мэтью пришлось опять сматывать конец. Скорее, молила она, глядя, как он быстро работает руками. Вдруг внизу, среди шума потасовки, раздался пистолетный выстрел. Кори высунулась из окна как можно дальше и протянула связанные руки. На этот раз все удалось. Она покрепче ухватила веревку и побежала привязывать ее. Вернувшись к окну, села на подоконник, свесив ноги. Веревка показалась страшно тонкой, но она зажала ее руками и наклонилась вперед. И тут же на лестнице послышались шаги.

Кори оттолкнулась от окна. Веревка провисла, и она камнем полетела на землю, поняв, что кто-то открыл дверь. К счастью, внизу ее ждали надежные объятия Мэтью. От сильного удара они оба упали, но Мэтью тут же вскочил и рывком поднял ее на ноги.

Из окна, откуда она только что выпрыгнула, раздался выстрел. Яркая вспышка озарила пространство. Они увидели, что кто-то бежит к ним от дома. Человек бросился на Мэтью, сбив его с ног, и оба покатились по земле, сражаясь не на жизнь, а на смерть. Кори едва могла различить в темноте, кто есть кто, и не сразу поняла, что это Ла Файе. Вдруг в темноте блеснул кинжал, занесенный над самым горлом Мэтью.

Нет! Он не убьет ее любимого!

Подстегнутая ужасом, Кори изо всех сил ударила француза ногой по руке. Кинжал отлетел в сторону. Зарычав от ярости, Ла Файе потянулся за ним.

Но в эту минуту Мэтью, освободившись от веса противника, изогнулся и нанес удар. Его кинжал до рукоятки вонзился в спину врага, стоявшего на четвереньках всего в шаге от своего оружия.

Мэтью застыл, выжидая, готовый драться до конца.

Мир вокруг Кори замер. Оглушенная, она наблюдала, как Ла Файе упал на живот, изо рта его хлынула темная кровь. Его руки и ноги сжались в последней судороге, потом он затих.

Самозванец, почти полгода дурачивший английский двор, был мертв. Потрясенная сознанием, что она помогла отнять человеческую жизнь, пусть даже ради спасения Мэтью, Кори стояла, словно пригвожденная к месту.

Крики со стороны дома вернули ее к действительности и подстегнули Мэтью. В мгновение ока он вытащил кинжал из спины Ла Файе, вытер его о траву и перерезал веревки, стягивающие ее руки.

– Бежим, – велел он, взяв ее за руку. – Давай, пока не поздно.

Кори бежала к лесу вместе с Мэтью, зная, что их жизнь сейчас зависит от скорости. Наконец впереди показались привязанные лошади.

– А как же остальные? – спросила она, когда Мэтью подсадил ее на седло и отвязал поводья. – А Хью?

– Они уже идут. Слышишь? Едем. – Мэтью погнал лошадь вперед, а позади слышались выстрелы, крики и треск кустарника.

Молясь в душе, чтобы с Хью ничего не случилось, Кори стегнула коня поводьями. Ла Файе мертв, но люди герцога Майеннского гонятся за ними. Задыхаясь от волнения, она мчалась за мужем в ночную темноту.

Ее любимый! Мэтью – ее любимый. Кори все повторяла про себя эти слова, когда после бешеной скачки они прибыли в лагерь короля Генриха. Наверное, с ней просто истерика. Иначе почему бы она стала смеяться в такой момент? Неудержимый смех мешался с рыданиями, и все из-за того, что она наконец поняла, насколько глубокие чувства испытывает к Мэтью. Она нарушила свою клятву – влюбилась в собственного мужа.

Что ж, это лишь принесет ей еще больше боли, когда он оставит ее.