– Как… Как вы меня нашли? – дрогнув голосом, спросил он.

– У вас не было выбора, – ответил Пушкин. – В «Славянский базар» нельзя. Денег с собой мало, чтобы снять номер в другой гостинице. Ночлежкой на Сухаревке побрезгуете. Надежных знакомых в Москве нет. Остается один выход: любящая женщина. Которая укроет и спрячет от сыскной полиции. Рискуя попасть под суд.

Ответом был тяжкий вздох, с раскаянием, стыдом и всей прочей чепухой, какую обычно выдумывают.

– Отведете в участок?

– Что вам там делать?

– Ну, так это… Протокол… Допрос… Как у вас там полагается.

– Синьор Коччини, – Пушкин сделал паузу. – Или все-таки господин Копенкин?

– Агафон, – за признанием последовал другой тяжкий вздох.

– Так вот, Агафон, если бы в этом был смысл, вы бы уже сидели в сыске.

Фокусник в халате не понял, в чем тут хитрость.

– Разве не подозреваете меня? – настороженно спросил он.

– В чем же?

– В том, что я… что я… – он никак не мог произнести неудобное слово.

– Вы проговорились, что Григорий Немировский был мертв? – помог Пушкин. – Тем самым выдали себя как убийцу?

Агафон благодарственно кивнул.

– Именно так… именно так…

– Нет, не подозреваю.

– Но почему же?!

В данных обстоятельствах вопрос выглядел странно.

– Потому, что сказали правду: вы видели Григория Немировского мертвым, – ответил Пушкин.

– Но как вы…

– Не хочу тратить драгоценные минуты моего сна на ваши тягостные объяснения… В номер «Славянского базара» вы прибыли с большим опозданием, вас что-то задержало в театре. Постучали, за дверью услышали легкий шум, подумали, что вам разрешают войти, дверь оказалась не заперта. Вошли и увидели, как на полу лежит тело в сорочке и кальсонах. Не знаю, успели ли вы разглядеть черные свечи, зарезанного петуха и меловой пентакль на полу. Струсили и примитивно бежали.

Агафон помалкивал, сраженный прозорливостью чиновника сыска.

– Одна поправка, господин Пушкин, – наконец проговорил он. – Не опоздал, а излишне поспешил. Поторопился, и вот что вышло.

– Теперь могу не сомневаться в вашей честности, – последовал ответ.

Ловкий полицейский фокус: Пушкин нарочно его проверял. Агафон понял, что с этим господином шутки плохи.

– Привидение около дальней шторы успели заметить?

Фокусник вздрогнул, будто перед ним явилось «виденье гробовое».

– Еще не хватало такого сюрприза.

– Главный вопрос: кто послал вас воскресным вечером в номер гостиницы?

– Не знаю, – Агафон смотрел прямо. – Слово чести, господин Пушкин, не знаю.

Такое объяснение не устраивало. Агафон не скрывал ничего.

Утром в воскресенье, когда он собрался позавтракать в ресторане, у двери лежал конверт. В нем была короткая записка: от господина Коччини требовались услуги сегодня вечером около десяти часов. К записке прилагались три сотенные бумажки. Гонорар упускать нельзя. Агафон отправился на вечернее представление, попросил переставить его номер в начало, быстро отыграл и вернулся в гостиницу…

– Что было в записке?

– Просили оказать услугу, о которой было договорено заранее.

– Записка сохранилась?

Агафон ответил пожатием плеч.

– Может, где-то в гримерной комнате валяется.

– У записки не было подписи?

– Почему же, была: Григорий Немировский.

– С Григорием Филипповичем вы не встречались. Как же поняли, что от вас требуется?

Воровато оглянувшись, Агафон поманил пальцем. Пушкин знал: Ангелина наверняка подслушивала под дверью. Женщины привычек не меняют. Меняют только любовников.

– Его жена, Ольга Петровна, просила найти медиума, который снимет проклятье с мужа, – шепотом проговорил он.

– Гонорар предлагала большой? – шепотом же спросил Пушкин.

– Те же триста рублей.

– Записка была написана ее рукой?

– Нет, конечно! Мужская рука сразу видна, да и ее почерк знаком, Ольга Петровна писала мне. Бедная женщина так хотела помочь мужу.

– Мужьям своих сестер тоже просила помочь?

– Неужели и на них проклятье? – в вопросе был заметен живой коммерческий интерес.

– В своем роде, – ответил Пушкин. – Баронессу фон Шталь с Ольгой Петровной вы познакомили?

Агафон заулыбался. Без бакенбардов улыбка выходила приторной. Как у приказчика.

– О да! Такая милая дама. Моя горячая поклонница.

– Что баронесса хотела от нее?

– Заложить брильянты.

– Неужели?

– Именно так. Дело в том, что ее муж, барон из Петербурга, отказал в содержании. Ну, я и свел их с Ольгой Петровной. Чтобы в ломбарде три шкуры не содрали.

– Одни неприятности с этими баронессами, – сказал Пушкин, зевая и прикрывая ладонью рот. – Что ж, господин Копенкин, вы ничего не скрывали, и я не буду. Сыскная полиция нуждается в вашей помощи. Готовы?

Такого горячего отклика трудно было ожидать. Агафон буквально рвался в бой. Через четверть часа, когда все детали были тщательно обсуждены, Пушкин встал и попросил проводить. В прихожей, где не могла слышать Ангелина, он обернулся.

– Хотите совет, господин Копенкин?

Ему готовы были внимать с благодарностью.

– Делайте предложение мадам Камаевой, женитесь на ней, бросайте фокусы и становитесь добрым московским барином. Будете получать от жизни удовольствие.

Совет был неожиданным. Не каждый день сыскная полиция предлагает жениться на богатой вдове. Тем более – не каждую ночь. Агафон пребывал в смущении.

– Но как же… Ведь в некотором роде… Вы… Как бы сказать…

– Ангелина наболтала, что умираю от любви к ней? Не верьте ничему, кроме своего счастья. Я слишком ленив, чтобы жениться.

Пушкин захлопнул дверь за собой.

В прихожей тут же объявилась Ангелина. Встревоженная и рассерженная – ей не удалось разобрать почти ничего из разговора мужчин.

– Что он наговорил, Агафоша? – строго спросила она, забыв, что меньше получаса тому готова была умереть, защищая любовника.

Не объяснишь вот так сразу, что Агафон собрался просить руки и тем более сердца богатой вдовы. С приданым вдобавок. Следовало отложить решительный шаг на завтра, когда все закончится. Агафон обнял будущую жену и поцеловал так, что Ангелина забыла обо всем. О Пушкине – наверняка.

1