Правитель снова повернулся к ней, в его глазах был лед.

– Так я и думал, – сказал он. – Тайя лгала мне, и я ее изобличил. Вэл Однокрылый тщился запугать меня никчемными угрозами. А теперь вот ты. Все вы лжецы, но я умнее, чем вы думаете. Твои черные летатели ничего мне не сделают, они бессильны сделать что-либо. Однокрылые! Настоящие летатели и думать забыли про Тайю. Совет показал, как они к ней относились.

– Да, – подтвердил Сан, усердно кивая.

На мгновение Марис задохнулась от бешенства. Ей хотелось броситься через залу, вцепиться в щуплого летателя и трясти его, пока он не рухнет без чувств. Но Эван больно сжал ее руку и покачал головой. Тогда Марис мягко произнесла:

– Сан!

Он неохотно повернулся к ней, и она увидела, что его сотрясает дрожь. Уж не стыдится ли он того, чем стал? И Марис подумалось, что и в нем есть частица всех летателей, которых она знала. «На что мы не идем ради неба!» Она продолжила:

– Сан! Джем не однокрылый, но он там, с черными летателями.

– Да, – растерянно признал Сан. – Но он близко знал Тайю.

– Если ты ходишь в советчиках своего Правителя, объясни ему, кто такой Доррель с Лауса.

Сан замялся.

– О ком она? – резко спросил Правитель, переводя взгляд с Марис на своего летателя. – Ну?

– Доррель с Лауса, – с неохотой заговорил Сан, – Западный летатель, мой Правитель. Происходит из древнего рода. Замечательный летатель, мой ровесник.

– Ну и что? Какое мне дело до него? – нетерпеливо спросил Правитель.

– Сан, – сказала Марис, – что, по-твоему, произойдет, если Доррель присоединится к черным летателям?

– Этого не будет! – торопливо воскликнул он. – Доррель не однокрылый. Он никогда…

– Ну а если?

– Он пользуется большим уважением. К нему прислушиваются, и за ним многие последуют, – через силу ответил Сан.

– Доррель с Лауса прилетит с сотней западных летателей, чтобы присоединиться к кругу, – произнесла Марис грозно. (Сотни скорее всего не наберется, но они-то не узнают!)

Губы Правителя задергались.

– Это правда? – спросил он у своего послушного летателя.

Сан боязливо кашлянул:

– Доррель… мне… Трудно судить, господин. Он влиятелен, но… но…

– Прикуси язык! – приказал Правитель. – Не то я найду кого-нибудь еще для твоих крыльев.

– Не слушай его! – резко сказала Марис. – Сан, у Правителя нет права давать или отнимать крылья. Летатели объединились, чтобы никто не нарушал это правило!

– Тайя умерла, нося крылья, – пробормотал Сан. – И я получил их от него…

– Но прежде они были твоими. И тебя никто не осуждает, – сказала Марис. – А вот Правитель поступил незаконно. Если для тебя это что-то значит, если ты согласен, что казнь Тайи – преступление, присоединяйся к нам! У тебя есть черная одежда?

– Черная? Я… Есть.

– Ты ополоумел? – Правитель ткнул ножом в сторону Сана. – Взять этого дуралея!

Стражники нерешительно шагнули вперед.

– Прочь! – крикнул Сан. – Я летатель, слышите?

Они остановились, поглядывая на Правителя.

Тот снова ткнул ножом, губы у него тряслись. Казалось, язык ему не повинуется.

– Вы… вы… заберете Сана и…

Он не договорил, так как двери распахнулись и двое стражников втащили в залу Колля и швырнули перед троном. Он упал на четвереньки, потом с трудом поднялся. Правая сторона его лица распухла, синяки под глазами были чернее одежды.

– Колль! – в ужасе вскрикнула Марис.

Он сумел улыбнуться:

– Я сам виноват, сестрица. Но ничего страшного.

Эван подошел к нему и начал осматривать лицо.

– Я не приказывал применять к нему насилие, – возмутился Правитель.

– Ты приказал, чтобы он не смел петь, – ответил один из стражников, – а он пел и пел.

– Кости целы, – объявил Эван, – а опухоль пройдет.

Марис с облегчением вздохнула. Что бы она ни говорила о готовности умереть, разбитое лицо Колля вызвало у нее шок.

– Я устала от пустых разговоров, – сказала она Правителю. – Если хочешь узнать наши условия – слушай!

– Условия?.. – Он, казалось, не верил своим ушам. – Я – Правитель Тайоса, а ты никто и ничто. Ты не можешь ставить мне условия!

– Могу, и я их ставлю! Лучше выслушай меня. Не то пострадаешь не ты один. По-моему, ты просто не понимаешь, в какое положение поставил себя и Тайос. По всему острову люди поют песню Колля, другие певцы переезжают с ней с острова на остров, так что скоро весь мир узнает, как ты приказал убить Тайю.

– Она была лгуньей и изменницей.

– Летатели не подданные и изменниками быть не могут, – возразила Марис. – А солгала она, чтобы предотвратить бессмысленную войну. Нет, она всегда будет предметом споров, но ты выставишь себя глупцом, если отмахнешься от того, чего могут добиться певцы. Тебя уже начинают повсюду ненавидеть.

– Молчать! – крикнул Правитель.

– Твои люди никогда тебя не любили, – упрямо продолжала Марис. – Сейчас они напуганы черными летателями, тем, что певцов бросают в темницы, летателей вешают; торговля замерла, война, которую ты начал, обернулась фарсом – даже твои стражники разбегаются. И причина всего этого – ты! Рано или поздно люди решат избавиться от тебя. Они ведь уже начинают понимать, что только это заставит черных летателей покинуть небо Тайоса.

Марис перевела дух и продолжила:

– О чем только не говорят! Что Тайос проклят, что его ожидают бессмысленные беды. Что призрак Тайи бродит по крепости, а Правитель помешался. От тебя все отшатнутся, как от первого безумного Правителя Кеннехата. И твои люди долго терпеть такого не станут. Они знают, как все исправить. Они поднимут восстание. Певцы высекут искру, черные летатели раздуют ее в пламя, и ты будешь испепелен.

Правитель улыбнулся хитрой, жутковатой улыбкой.

– Нет, – отрезал он. – Я убью вас всех – и дело с концом.

Марис тоже улыбнулась:

– Эван – целитель, посвятивший себя Тайосу, тысячи людей обязаны ему жизнью; Колль слывет одним из лучших певцов Гавани Ветров, его знают и любят на сотне островов; а я – Марис с Малого Эмберли, та, о которой слагают песни, та, что изменила мир. Люди, никогда меня не видевшие, чтут меня как героиню. Ты убьешь нас троих? Прекрасно! Черные летатели узнают и разнесут весть об этом повсюду, певцы сложат песни. И надолго ли ты останешься Правителем после этого? Следующий Совет летателей будет един в своем решении – и Тайос уподобится Кеннехату, станет мертвым островом.

– Лгунья! – Правитель поигрывал ножом.