Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Кислота тут у вас какая-то. Что загрустили, паломнички? До Гуру далеко, а пионэрия рядом. Предлагаю создать общественное движение. Есть идеи по названию?
— Отвали, — первой отреагировала Венса.
Хлыща эта реплика нисколько не смутила.
— О! Мадмуазель. Я глубоко виноват перед вами и вашим другом. Прошу простить меня за те неудобства, которые я вам учинил. Глубоко раскаиваюсь в содеянном. Обещаю искупить дальнейшим примерным поведением. Нельзя же оступившегося один раз человека отвергать, презирать. А где наш природный гуманизм, где наше сочувствие, участие и, наконец, сострадание к падшим?
Хлыщ говорил не останавливаясь:
— Мы, человеки, должны понимать друг друга. Понимание и прощение — вот наш девиз, если хотите кредо, при любых обстоятельствах. В самые тяжелые времена, я бы сказал, поворотные времена, понимание и прощение позволяло нам оставаться людьми…
— Все, все. Я простила вас. Простила. Я поняла, я поняла вас. Вы просто многоговорящий человек, — торопливо произнесла Венса.
Хлыщ остановил поток своих слов и ждал реакции остальных сидящих.
— Мы, конечно, не возражаем, — робко ответил юноша с тонкими чертами лица и неуверенно добавил, — только зачем нам это движение, мы и так сидим и движемся. Если только развлекухи ради?
Хлыщ помрачнел и спросил:
— А нас устраивает это странное движение?
— Допустим, не устраивает, — включился в разговор Лучу и жестко спросил: — Есть конкретные предложения?
— Конкретно, нам нужна информация. Пока ее нет, мы можем грустить и хохмить сколько угодно, и это будет сплошной бесполезняк, — ответил Хлыщ.
— Добыча информации в наших условиях — тяжелая работа с низкой вероятностью успеха. — Лучу встал и оглядел весь вагонный проход. Все было тихо. Видимо, после остановки остатки молодежи впали в уныние. Веселость и задиристость первых часов поездки исчезли безвозвратно.
— Давайте рассуждать логически, — Лучу произнес эту фразу и добавил: — Первое, что мы должны сделать, это обменяться друг с другом — кто что знает. Каждый что-то видел, что-то слышал об этих пионэрах и Гуру. Второе, надо подумать, где и как получить новые сведения. Кстати, как тебя зовут? — обратился он к Хлыщу. Хлыщ ответил:
— Меня зовут Альберт. Как ни странно, но в школе меня прозвали Бертой. Имя мне родичи подобрали иностранное, видимо, от любви к экзотике. Вот и стал я неожиданно для себя благородным, блестящим и белым. Одним словом, «Благородный блеск», интроверт по натуре, борюсь с этим всю свою сознательную жизнь, говорю без остановки, — Хлыщ перевел дыхание и продолжил: — Предки имена нам выбирают без нашего согласия. Хорошо, если будущий характер совпадет с именем, а если нет? Назовут Аполлоном, а на самом деле вырастит коряга какая-то. Я думаю, что имена сначала надо давать предварительные, а позже сделать так, чтобы сам хозяин мог его изменить.
Хлыщ, видимо, утомился от собственной речи, затих. Наступила пауза, которую нарушил Лучу. Он назвал свое имя и имя Венсы. Остальные также назвали свои имена, и эта процедура представления как-то неожиданно объединила ячейку в какое-то содружество и, казалось, влила в участников новую порцию энергии. Каждый старался выговориться и изложить все, что он знает или слышал о Гуру и пионэрах.
Информации оказалось немного, а противоречий хоть отбавляй. Никто не знал, что их ждет в конце пути. Хлыщ и Лучу, пытаясь анализировать все, что было сказано, терялись в версиях и догадках.
Гроза с ливнем обрушилась на пумпель. Сплошная стена воды накрыла снаружи все вокруг. Из-за резкого снижения видимости и шквалистого ветра пумпель сбавил ход. Непогода за окном оптимизма не прибавила. Вопрос — куда делись исчезнувшие после станции их попутчики, как и многие другие вопросы, — остались без ответа.
* * *
Они наблюдали за городом с высоты сотого этажа. Внизу кипела жизнь. Общественный транспорт, несмотря на дневную духоту, был полон страждущих добраться до магазинов, офисов, собственных квартир и прочих мест, крайне необходимых или бесполезных для пассажиров. Город работал и жил. Транспортные потоки второй половины дня, еще не такие мощные, как в часы пик, растекались по автострадам в разных направлениях и отсюда сверху напоминали трассы лесных муравьев в заботах летнего дня.
Громадные окна со светоотражающим покрытием не пропускали яркий солнечный свет, и в помещении было уютно, а микроклимат, удачно подобранный компьютером, позволял комфортно расположиться в креслах и обсуждать насущные управленческие проблемы.
Мужчина средних лет в безупречно деловом костюме, отпивая глоток прохладной воды, спокойно и уверенно произнес:
— Шеф, вы действительно считаете, что клонисты эффективнее евгенистов?
— Нет, я так не думаю, — Шеф отошел от окна и, расположившись в кресле, продолжил: — Они хотят нас убедить, что каждое направление лучше другого. Это нормально, но только до поры до времени. Когда соперничество достигнет апогея и эта борьба проникнет в нашу управленческую среду, тогда эта борьба станет опасной для общества.
— Может быть, их объединить? — спросил помощник. — Тогда можно заранее нейтрализовать эту потенциальную опасность.
— Если их объединить, то это соперничество мы загоним внутрь, и там может начаться обыкновенная исследовательская грызня. Это явно хуже, чем контролируемое явное соперничество. — Шеф задумался на минуту и продолжил:
— Полагаю, пока оставить все как есть. Тем более, что решение надо проводить через Высший Совет. А там, как вы знаете, существуют разные точки зрения. Да, кстати, вы подготовили докладную по проекту «Гуру»? Совет ждет ответа.
— Да, документ почти готов. Только я бы хотел обсудить окончательное предложение.
— У вас есть сомнения? — удивился Шеф.
— Не то чтобы сомнения, есть варианты. Эксперты дают разные, явно противоположные заключения.
Шеф отложил в сторону папку с бумагами:
— Я слушаю вас.
— Уникальных экземпляров за время реализации проекта не выявлено. Это главный аргумент в пользу закрытия проекта. Но времени прошло весьма мало для того, чтобы сделать окончательный вывод. Это аргумент в пользу продолжения работ. Капитальные и текущие затраты незначительны, и в нашем случае ими можно пренебречь. Но вот фактор резерваций серьезен. Сторонники закрытия считают, что необработанный, сырой материал отказников в таком объеме не может быть качественно переработан евгенистами. Вот это основное, о чем я хотел вам доложить.
— А почему отказников так много? Пропагандисты недорабатывают?
— Я послал в министерство контролеров, но результатов пока нет.
— А наша пионэрия?
— Пионэрия работает эффективно. Дисциплина в норме. Организация четкая. Возможно, методы жестковаты, но зато, как уверяют генетики, исполнительность выше всех ожиданий.
Шеф встал, подошел к окнам и довольно долго смотрел на город.
— Со мной вчера
