Губы у Элизабет были поджаты, как у обиженного ребенка.

– Куда ушел? – недоумевающе спросила Джуди.

– Никто не знает. Просто ушел и все. После всего, что мы для него сделали…

– Когда ушел? Сейчас? Здесь?

– Нет. Спроси у него, он тебе расскажет… – Элизабет кивнула на мальчика.

Джуди порывисто присела к мальчику, схватила его за руку, сжатую в кулачок.

– Муслим, родненький, где Алексей! – спросила она по-русски.

– Он ушел с дядей Юрой Шалыгиным. Дядя Юра пришел в кишлак, долго разговаривал с командиром, сильно ругался с ним, а потом забрал папу, и они ушли. Они понесли русским солдатам листовки. Баба́ написал вам письмо… – Муслим разжал кулачок и протянул Джуди клочок бумаги.

На этом куске из газеты «Правда» поперек статьи с заголовком «Передайте моей невесте» было написано размашистым крупным почерком:

«ДОРОГАЯ ДЖУДИ! ДОРОГАЯ БАБУШКА! Я ВАС ЛЮБЛЮ. АЛЕКСЕЙ.»

Безлунная ночь стояла над Афганистаном. В этой ночи, где-то очень далеко, за горами вспыхивали редкие зарницы – не то боя, не то пожара.

Но здесь, на горной дороге, по которой шли две мужские фигуры и осел, тяжело груженный большими переметными сумками, было совершенно тихо. Только клацали копыта осла по камням и негромко звучал голос Алексея:

– Павлуха Егоров погиб на моих глазах… Николай – инвалид, без двух ног. Сорок рублей пенсии… Федора и Борис в Саратове. Днем работают в артели, пуговицы клепают. А по вечерам на эстраде играют – «металлисты». Федора без правой руки, а Борис без зубов. «Крыса», старшина, ему зубы выбил. Серега Сухарь разбогател, в Душанбе. Торгует наркотиками, пока не прихватят. Прихватят – получит срок… Кто еще был в нашем взводе? Ты да я. Вот и вся наша семерка. Закурим?

Они остановились, закурили.

Крупные афганские звезды горели в небе над их головами. До начала вывода советских войск из Афганистана оставалось еще больше года войны.