от идеала состоянии, которое мы называем человеческой жизнью, случаются обстоятельства, когда полигиния в нравственном отношении предпочтительнее ее альтернативы. Для отдельных лиц такое состояние может возникнуть, если еще в начале супружеской жизни жену разбил паралич или постигло другое заболевание, препятствующее половым сношениям. Для общества в целом примером может служить война, сократившая количество мужчин и вынуждающая таким образом остальных выбирать между полигинией и лишением значительной доли женщин материнства и хоть сколько-нибудь полноценной семьи. Идеалисты в подобных обстоятельствах призывают к героическому воздержанию, но массы героизм никогда не прельщал. В действительности выбор делается между узаконенной полигинией, в которой секс прочно связан с ответственностью, и, в качестве альтернативы, – моногамией, а она, будучи нереалистичной, стимулирует проституцию, при которой мужчины не берут на себя ответственность за сексуальных партнерш и их потомство. Настаивая на своем, мусульмане указывают, что множественные браки распространены и на Западе: разница лишь в том, что они последовательны. Имеет ли «серийная полигиния» в ее западном варианте явное превосходство перед одновременной формой в том случае, когда у женщин есть право отказаться от нее (посредством развода), если они захотят? И наконец, мусульмане, хоть они с самого начала откровенно высказывались о сексуальном удовлетворении как супружеском праве женщины, не избегают щекотливого вопроса о том, действительно ли мужское половое влечение сильнее женского. «Белибердамны-гамны, мужчины полигамны. Фиглибердамны-гамны, дамы моногамны», – легкомысленно писала Дороти Паркер. Если в ее строках и есть биологическая истина, «вместо того, чтобы допускать в мужчинах буйство этой чувственности, повинующейся лишь собственным порывам, исламский закон задает полигинную структуру, обеспечивающую толику контроля. Он сообщает сознательный шаблон неоформленному инстинкту мужчины, чтобы удержать его в рамках религии»[204].

Что же касается предписания женщинам закрывать лицо и в целом вести затворническую жизнь, наставления Корана сдержанны. В нем говорится только: «Скажи твоим женам, твоим дочерям и женщинам верующих мужчин, чтобы они опускали на себя (или сближали на себе) свои покрывала. Так их будут легче узнавать (отличать от рабынь и блудниц) и не подвергнут оскорблениям» (33:59). Крайности, которые возникли из этого предписания, – вопрос местных обычаев, а не религиозных правил.

В этом разделе, посвященном социальным проблемам, где-нибудь надлежит упомянуть и вопрос наказаний, ибо широко распространено впечатление, будто бы наказания, которые налагают законы ислама, чрезмерно суровы. Уместным будет обратиться к этому вопросу именно здесь, так как чаще всего в пример приводят наказание за прелюбодеяние, повторяющее смертную казнь через побивание камнями в иудейском законе, а два других типичных упоминания – об отсечении руки у вора и порке с количеством ударов в зависимости от количества преступлений. Эти наказания действительно суровы, но (с точки зрения мусульман) вся суть в том, чтобы показать: ущерб, нанесенный преступлениями, за которые назначено наказание, в равной мере серьезен и не будет прощен. Как только эта цель будет достигнута, вмешивается милосердие, умеряя приговор. «Предотвращайте кары сомнениями», – говорил Мухаммед своему народу, и исламская юриспруденция легитимизирует любые маневры, которые предотвращают наказание без вопиющего оспаривания закона. Побивание камнями за прелюбодеяние стало почти невозможным ввиду оговорки о наличии четырех безупречных свидетелей, которые наблюдали сам акт в подробностях. «Порка» может технически осуществляться в виде легких порицаний или даже с помощью подола одежды, а воры сохранят свои руки в целости, если совершили кражу в силу подлинной нужды.

3. Межрасовые отношения. Ислам подчеркивает расовое равенство и «достиг значительной степени межрасового сосуществования»[205]. Высшее испытание в этой сфере – готовность к браку между людьми разных рас, и мусульмане считают, что Ибрахим (Авраам) подал пример такой готовности, женившись на чернокожей Хаджар (Агари), которую мусульмане считают скорее его второй женой, нежели наложницей. При Элайдже Мухаммаде движение чернокожих мусульман в Америке – оно имело разные названия, – было враждебно настроено по отношению к белым; но когда в 1964 году Малкольм Икс совершил паломничество в Мекку, то обнаружил, что расизм не имеет прецедентов в исламе и не может быть согласован с ним[206]. Мусульмане любят вспоминать, что первый муэдзин Билал был эфиопом и регулярно молился об обращении курайшитов – «белых», преследовавших первых правоверных, среди которых было много чернокожих. Успехи в продолжающемся распространении ислама в Африке имеют отношение к принципиальной позиции этой религии по данному вопросу.

4. Применение силы. Мусульмане сообщают, что среднестатистический житель Запада придерживается стереотипных представлений о них как о воинах с обнаженными клинками, идущих в поход и ведущих за собой длинную вереницу жен. И неудивительно, поскольку с самого начала, согласно отчету одного историка, христиане считали «двумя наиболее важными компонентами жизни Мухаммеда… его половую распущенность и применение им силы в установлении религии»[207]. Мусульмане считают, что в этом отношении и Мухаммед, и Коран были очернены. О распущенности уже говорилось ранее. Здесь же мы обратимся к применению силы.

Да, соглашаются мусульмане, Коран действительно не советует подставлять другую щеку или демонстрировать пафицизм. Он учит прощать и отвечать добром на зло, когда этого требуют обстоятельства – «оттолкни зло тем, что лучше» (41:34) – но это не означает непротивления злу. Коран не требует, чтобы мусульмане пресмыкались перед злодеями – он позволяет наказывать злонамеренных обидчиков за весь причиненный ими ущерб (22:39–40). К этому призывает справедливость, считают они; откажитесь от принципа взаимности, которого требует честная игра, – и нравственность сведется к непрактичному идеализму, если не к сентиментальности в чистом виде. Распространите этот принцип справедливости на общественную жизнь, – и мы получим в качестве одного из примеров джихад, как мусульмане называют священную войну, погибшим на которой мученикам гарантирован рай. Мусульмане подтвердят, что все это – неотъемлемые составляющие ислама, однако они не идут ни в какое сравнение с привычными обвинениями в том, что ислам распространялся прежде всего посредством меча и сохранял позиции с помощью него же.

Как выдающийся военачальник, Мухаммед заложил основу множества традиций, в соответствии с которыми приличествует вести войны. Соглашения полагалось чтить, предательства избегать, раненых не следовало калечить, а погибших – уродовать. Женщин, детей и стариков надлежало щадить, как и сады, поля и святыни. Но суть заключалась не в этом. Важный вопрос – определение справедливой войны. Согласно преобладающим толкованиям Корана, справедливая война должна быть либо оборонительной, либо с целью устранения нанесенного вреда. «Защищайтесь от своих врагов, но не нападайте на них первыми: Богу ненавистны зачинщики»[208] (2:190). Агрессивность и неутихающая враждебность безбожников вынудила Мухаммеда взяться за оружие в целях самообороны, иначе он вместе со всей общиной и верой был бы стерт с лица земли. То, что другие учителя не выдержали натиска силы и приняли мученичество, еще