– Я велел им развести костёр, – сказал Колайль немного смущённо, будто пренебрёг своими обязанностями, потом провёл рукой по волосам и взглянул на остальных. – И наловить какой-нибудь еды.

– Я сама могу поймать кроликов, – улыбнулась Хирка, поставила мешок рядом и открыла его. Нет, она не собиралась охотиться. Настоящее мгновение было слишком бесценным. Редкий миг счастья перед гибелью. Перед войной. Перед тем как заставить любимого поверить в то, что он умрёт.

Подумай о чём-нибудь другом!

– Кстати, а в чём смысл той пословицы про умирающих кроликов? – спросила девушка, хотя была уверена, что всё поняла.

Колайль опустился на корточки рядом с ней и положил руки на колени. Он выглядел так, словно родился здесь и являлся такой же частью дикой природы, что и дерево, к которому прислонялась Хирка. Падший слишком сильно показывал дёсны, как будто ему пришлось учиться улыбаться.

– Всё началось с него, – произнёс Колайль и кивнул в сторону одного из мужчин с собранными в хвост чёрными волосами, который работал барменом в питейном заведении. – Однажды вечером он рассказал старую пословицу: «Кролики, которые позже всех меняют мех, умирают». Зимой нужна светлая шубка, так? А если поздно перелинять, то хищники заметят жертву с более тёмной шкурой. – Собеседник наклонился к Хирке. – Скольм заявил тогда, что это полная чушь. Новый цвет не гарантирует защиты. Ну и мы начали ссориться. И в конце концов порешили, что некоторых кроликов ловят ещё до того, как они сменят мех, а других – как раз поэтому. Невозможно знать наверняка. Понимаешь?

– Так я и думала, – кивнула Хирка.

– Ничего ты не поняла, да? – расхохотался Колайль.

– Я поняла, что действия не имеют никакого значения, – прокомментировала она, доставая из мешка печенье. – Можно поступать правильно и всё равно погибнуть. Например, ты всю жизнь менял мех и верил, что это обезопасит тебя. Но стало только хуже. Кролики всегда умирают. В любом случае. Можно с тем же успехом делать то, что заключено в твоей природе. Нам всем повезло, что ты вовремя это осознал.

– Ха, – удивлённо хмыкнул Колайль. Хирка не представляла почему. То ли оттого, что она поняла смысл поговорки, то ли оттого, что сам он об этом не задумывался. Вероятно, последнее. Затем мужчина огляделся. Казалось, он внезапно очнулся и обратил внимание на то, чего не хватает. – Где?… Ну, этот… – он пощёлкал пальцами, как будто никак не мог вспомнить имя.

– Урд? Убежал куда-то, – сказала Хирка и кинула в рот печенье. – Я недавно видела, как он уходит, и почти уверена, что больше не вернётся.

– Привести его? – Колайль поднялся.

– Нет. Пусть уносит ноги. Я ожидала, что он так поступит. А потом наверняка выкупит обратно место в Совете за сведения, которые получил от меня.

– Ты позволишь пленнику сбежать, чтобы он вонзил нам нож в спину?

– Я сказала ему, что Умпири придут с юга, – сообщила Хирка после того, как прожевала печенье, с трудом проглотила и убрала остальное. Здесь у него был такой же отвратительный вкус, что и в Дрейсиле. – Из каменного круга в Бокеше.

– Но это ведь неправда? – почесал в затылке Колайль.

– Точно. – Хирка расстелила одеяло между корнями. Сегодня ночью она будет спать здесь. Даже дикий медведь не сгонит её с места. Падший стоял рядом и не решался задать вопрос. Девушка сжалилась над собеседником и объяснила: – Если Совет поверит перебежчику, то отправит войска на юг, чтобы обезопасить себя. И даже если не поверят, то всё равно перестанут ожидать, что угроза придёт из самой Маннфаллы. Мы в любом случае в выигрыше. А истории из Дрейсиля, которые Урд расскажет, заставят имлингов перепугаться до смерти, как мне думается.

– А! Тогда… почему ты не радуешься?

Хирка пожала плечами, как будто сама не знала. Правда же заключалась в том, что крошечная надежда на то, что Урд изменится, не оправдалась. Девушка поступила так, как посоветовал он сам. Предоставила возможность продемонстрировать, кто он.

Колайль присел рядом с дочерью Грааля. Она старалась не замечать наготы мужчины, но он не облегчал задачу. В нём играл Поток и делал его в какой-то мере более крупным и диким. От его запаха у Хирки разрумянились щёки.

– Всегда надо рассчитывать на то, что другие тебя разочаруют, – произнёс падший так, будто наставлял ребёнка.

– Значит, именно так мне следовало поступить в отношении тебя? – Она повернулась к собеседнику лицом.

– Особенно в отношении меня!

Хирка внимательно смотрела на него. Капля на лбу должна была сказать абсолютно всё, что надо знать о временном союзнике. Интересно, это из-за неё возникло противоречие между тем, кем он являлся на самом деле, и тем, кем сам себя считал?

– Почему ты пришёл, Колайль? – Она подтянула колени и обняла их.

Он пощипывал мох и ответил не сразу.

– Потому что ты пила из меня, – вздохнул собеседник, кажется, с замешательством, и повторил: – Ты пила из моих когтей, по пути в Гиннунгад, когда испытывала жажду.

– Ну и что? Мне пить хотелось.

– Вот об этом я и говорю. Ты не испугалась продемонстрировать мне свою слабость, хотя я был падшим. Как будто мы были на равных. Ты прикоснулась ко мне, Хирка.

– Вот так? – она ткнула Колайля в бок, пряча улыбку. Потом прижала палец к его горлу. – Или вот так?

– Эй! – Мужчина оттолкнул её руку.

– Или так? – Хирка перегнулась и засунула палец ему в ухо.

Падший схватил её запястье и завёл руку за спину. И почти сразу отпустил, будто вспомнив, кто перед ним. Затем вскочил и с испугом взглянул на дочь Грааля.

– Никогда не бойся меня. – Она поднялась, встала перед Колайлем и дотронулась ладонью до его щеки. – Я не касаюсь тебя, будто мы на равных. Я касаюсь тебя, потому что мы равны. Понимаешь?

Он посмотрел на Хирку так, словно она свалилась с неба, а потом закрыл глаза и рассмеялся.

– Ты порвёшь мир на кусочки, – сказал он.

Можно было подумать, что он с искренней радостью ждёт этого.

Ример вскарабкался на гребень горы в поисках более удобной точки для наблюдения. Затем приподнял голову над вереском и посмотрел вниз на лагерь. Было прохладно. Не доносилось ни единого звука. Палатки казались бесцветными в тусклых сумерках. Они шевелились на ветру, как страницы раскрытой книги. Не меньше восьмидесяти навесов стояли плотными рядами, зажатые между рекой и каменным завалом.

– Их слишком много, – прошептал Тейн у него за спиной.

– Их столько, сколько мы и думали, – ответил Ример. – Максимум четыре сотни, но, вероятнее всего, три.

– Но они…