Темно-зеленый «Гранд чероки», подобный зловещему ангелу ночи, вырулил из темной аллеи под тусклый свет фонаря и остановился подле разбитого грузовика.

Один за другим в джип попрыгали бывшие подследственные, и «Гранд чероки», мгновенно набрав скорость, скрылся за ближайшим поворотом.

* * *

Федор устало опрокинулся на спину.

– Уф! Ты все-таки потрясающая баба! Такого кайфа, как с тобой, у меня ни с одной милашкой не было.

Надежда с готовностью поднырнула Федору под руку и призналась в ответ:

– И у меня ни с кем такого не было, как с тобой.

– Вот как? – искренне удивился Угрюмый. – А много у тебя мужиков-то было? Я ведь и возревновать могу.

– Не имеешь права, ты мне не муж! – дерзко отреагировала Надежда. – Так что с кем хочу, с тем и гуляю.

– Если бы Колян узнал про твои похождения, он, наверное, убил бы тебя? – спросил Угрюмый.

Сейчас Надежда была особенно хороша. Щеки румяные, в глазах азартный блеск, словно молодуха не баловалась на перине с добрым молодцем, а пришла с обжигающего мороза.

– Не наверное, а точно, – помрачнела Надежда. – Я даже подумать об этом боюсь. А сам ты за себя не опасаешься? – хитро посмотрела Надежда на Угрюмого. – Он ведь и тебя тоже не пожалеет.

Такой разговор между ними заходил уже не однажды. Он щекотал нервы и заставлял острее чувствовать жизнь. Федор поначалу воспринимал Надежду как некий случайный эпизод в своей жизни, не имеющий перспективы, но с каждой новой встречей убеждался в том, что Надежда затягивает его все больше и перед ее чарами он ощущает полнейшее бессилие. Нечто подобное, видимо, испытывает лось, угодивший в непролазную трясину сразу четырьмя ногами. Остается только задрать голову и зареветь от великого отчаяния на всю вселенную.

– Не пожалеет, – в который раз согласился Федор. – Только зачем ты спрашиваешь? Говорили уже об этом. Только тоску наводишь.

Следовало расстаться с Надеждой, пока их прелюбодеяние не получило огласки, но сил на такой шаг не хватало. Было страшно даже подумать о том, что ее тело будет недоступно для его рук, словно сокровища Оружейной палаты. И вместе с тем Федор отчетливо сознавал, что им никогда не быть вместе.

– Ты о чем думаешь? – рука Надежды легла на его живот, скользнула ниже, нежно погладила бедро, и Федор с удивлением обнаружил, что силы его еще не иссякли и под самое утро он сумеет удивить свою даму сердца очередным подвигом.

– Я думаю о тебе, – поймал Федор руку Надежды. – Разве возможно думать о чем-то ещё, находясь с тобой рядом?

Ее ладони творили чудеса – даже китайский массаж в сравнении с магией ее пальцев смахивал на обыкновенное шарлатанство.

– А Колян тебя каким способом любит? – вдруг весело поинтересовался Угрюмый.

– Он по-разному любит и тоже большой выдумщик, – ласково проворковала Надежда.

Подначки не получилось. Неожиданно Федор ощутил ревность, да такой страшной силы, что едва не задохнулся от избытка чувств.

– Он старается везде преуспеть, – горько поморщился Угрюмый. Делить Надежду ни с кем не хотелось, но и не делить было невозможно. – Видно, глубоко тебя пашет? – поинтересовался Угрюмый, причиняя себе еще большую боль.

– Все от настроения зависит. – Надежда высвободила руку, и ее ладонь вновь отправилась в свободное путешествие по его телу, причиняя наслаждение даже малейшим прикосновением. – Бывает, так пройдется, что я потом пару дней врастопырку хожу.

Федор поморщился, подобно искусному музыканту, не умеющему внимать фальшивым нотам, – за сказанным чувствовалась едва скрываемая гордость.

– Силен.

– Да, он такой.

Неожиданно Надежда отдернула руку, положила ее под голову и поинтересовалась:

– Признайся мне честно, Федор, а ты хотел бы быть со мной?.. Со мной навсегда?

– Это как же? – А вот так. Просто навсегда, и все!

– Тебя же Колян не отпустит.

– А мы разве будем спрашивать его разрешения?

Надежда в который раз за эту ночь поразила Угрюмого своей откровенностью.

– И что же ты предлагаешь сделать? – в его голосе неожиданно обнаружилась хрипотца. Такое случалось всегда, когда он начинал волноваться.

– А ты не догадываешься?

– Нисколько.

Угрюмый совсем охрип. Если так пойдет и дальше, то он может потерять голос.

– Я предлагаю от него избавиться.

– Это как же?.. Убить его, что ли?

– А ты разве никогда этим не занимался? – скривила Надежда губы в безжалостной усмешке. – Тут Колян как-то кассету приносил…

– И что за кассета?

– Как вы на одном пикничке двоих своих приятелей на тот свет спровадили. Одним из тех, кто стрелял, был ты.

Угрюмый похолодел:

– У тебя, Надежда, приемчики прямо как у царской жандармерии.

– Это какие же?

– Провокационные! Что-то я не припомню такого фактика в своей биографии. Если это действительно был я, тогда во что же был одет?

– Пожалуйста. – Надежда сделалась безмятежно-ласковой. – Коротенькая такая курточка темно-коричневого цвета, брюки светло-серые… Продолжать дальше или хватит?

– Продолжай!

– Стрелял ты из автомата. Маленький такой, кажется, он называется «узи».

– А я и не подозревал, что ты разбираешься в оружии, – процедил сквозь зубы Угрюмый.

– Ты разве не слышал такую пословицу: «С кем поведешься, от того и наберешься»? Так что, будешь дальше отрицать?

– Ладно, сдаюсь, было дело.

Подобный эпизод имел место четыре месяца назад, когда Колян приказал замочить двух новобранцев, осмелившихся не выполнить его распоряжение. Парни, похоже, плохо понимали, с какой организацией решили связать свою жизнь, и имели завышенную самооценку. Они даже не подозревали, что для Коляна они ровным счетом ничего не значат. Или, точнее сказать, значат ровно столько, сколько представляет для фельдмаршала каждый отдельно взятый пехотинец. Но Федор никак не мог предполагать, что где-то за соседним деревом затаился оператор и терпеливо ожидает момента расстрела. Сука! Похоже, Колян держит его на кукане покрепче, чем покойного Павла Несторовича. У Гордеева была хоть какая-то команда, он имел возможность откупиться, а ведь Федор лишен и этой возможности.

– Так ты как, согласен? – нежным взором окинула Надежда своего любовника. Наверняка именно таким же взглядом любвеобильная Белоснежка посматривала на гномов. Бедные парни ни в чем не могли ей отказать.

– Я пока не готов к ответу.

– А чего тут готовиться? Неужели это такая сложная задачка – или он убивает нас обоих, или мы вдвоем убиваем его одного.