«Надо же, — подумала она, презрительно глядя на мятую ткань халата, зажатую между его огромными, безобразными и грязными босыми ножищами, украшенными длинными желтыми ногтями и попирающими красивый цветастый узор лучшего ковра. — Он даже не догадался перед приходом снять окровавленный фартук».

— Так вот, как человек честный и порядочный, я пришел сделать вам достойное предложение насчет этой девушки. — Он кивнул в сторону Мариаты, не отрывая глаз от Айши. — Понимаю, она из кочевого племени, но я не виню ее в этом. Я уверен, что очень скоро мне удастся воспитать ее и сделать человеком цивилизованным… — Мясник спохватился и сконфуженно протянул руки вперед. — Нет-нет, я не хочу, конечно, сказать, что вы еще не проделали этой благородной работы.

— Предложение насчет девушки? — как эхо повторила Айша, голос которой звучал явно испуганно.

— Я вот думал-думал и решил, что мне не помешает вторая жена.

— Вторая жена?

— Понимаете, первая моя жена больна. Еще она, видите ли, растолстела, и ей очень трудно ухаживать за детишками…

— Может быть, вам лучше не заниматься поисками еще одной жены, а нанять служанку, — ледяным тоном заметила Айша.

— Да, конечно, я это обязательно сделаю, но, понимаете, у мужчины есть некоторые… потребности. Кроме того, у нас с женой только девочки, а чтобы передать мое дело, мне нужен мальчик. — Тут Мбарек откровенно посмотрел на Мариату и вытер влажные губы, напоминающие две кишки.

— Я не стану второй женой даже самого царя, а тем более какого-то мясника! — с отвращением крикнула Мариата.

Айша бросила на нее гневный взгляд, но мясник только засмеялся.

— Не надо из-за меня наказывать девушку. Мне нравятся женщины с характером. Я заплачу за нее хороший калым.

Тут он прямо, без малейшего стыда назвал такую сумму, что у Айши челюсть отвалилась.

— Аллах, — слабым голосом проговорила она. — Силы небесные… — Мачеха уставилась на этого жениха с таким видом, будто утратила дар речи.

Мариата сразу воспользовалась этим и злобно сказала:

— Ни за какие сокровища тебе не купить принцессы народа кель-тайток. Отправляйся лучше на базар, купи себе жирную овечку и удовлетворяй с ней свои… потребности, понятно?

Она с немалым удовольствием наблюдала, как полиняло его толстое красновато-коричневое лицо, покрывшееся вдруг нездоровой бледностью. Опрокинув на ковер поднос, он пулей выскочил из комнаты.

На следующей неделе явился Омар Агерам со своими сестрами. Это был человек приятный, высокого роста, хорошо сложенный. Что-то в нем напомнило Мариате Амастана. Только он улыбнулся ей, как она, к собственному удивлению и к изумлению присутствующих, расплакалась. Сестры засуетились, принялись осторожно, чтоб не размазать сурьму, вытирать ей глаза и поглаживать по плечам. Когда все наконец успокоилось, Омар начал снова.

— У меня небольшое дело, — сообщил он. — Я плотничаю, моя мастерская расположена возле городской стены. Я унаследовал дело от отца, который умер в прошлом году. С тех пор я много работал, чтобы вернуть себе клиентуру. Дело в том, что в последнее время отец долго болел и затягивал исполнение заказов. Поэтому у меня не было времени подумать о себе. Но теперь дело пошло на лад, оно, можно сказать, процветает. У меня сейчас больше работы, чем я могу выполнить, и недавно мне пришлось взять себе двух помощников. Теперь я готов остепениться и завести семью. Мне хотелось бы иметь детей, причем много.

Мариата почувствовала, что на глаза ей снова наворачиваются слезы. Другая на ее месте наверняка согласилась бы на предложение этого приятного человека. За ним она будет как за каменной стеной. Но Мариата еще и сама не знала, чего хочет, мысли ее путались.

Удерживая слезы, она напомнила себе о благородных предках кель-тайток, приняла самый надменный вид и холодно сказала:

— Предпочитаю коз пасти.

Омар был поражен ее ответом, но сдержался. Ведь перед ним девушка из кочевого племени. У них там другие обычаи… И он попробовал еще раз.

— Если вы хотите, мы купим и коз, а детей заведем позже, — сказал Омар и для вящей убедительности наклонился вперед, сидя на диване.

Не получилось. Этот человек оказался слишком добр. Боясь, что она вдруг сдастся и примет предложение, Мариата выбежала из комнаты.

Проходили недели, а дорожка к дому Саари не зарастала. Женихи шли один за другим, несмотря на то что слухи о туарегской принцессе оказались самыми неблагоприятными. Явился маленький кругленький ремесленник, пальцы которого были сплошь в желтых пятнах никотина, потом пожилой школьный учитель, у которого умерла жена, шофер автобуса с ввалившимися щеками и седеющими усами. Мариату выводили перед ними так торжественно, как призовую кобылу. Даже если ей удавалось вести себя прилично и разговаривать вежливо, глаза ее все равно смотрели надменно. Прошло совсем немного времени, и самые востроглазые родственницы женихов даже под пышными платьями, в которые наряжали невесту, стали примечать некую странную выпуклость. Айша выходила из себя.

Однажды утром она застала Мариату во внутреннем дворике, приперла ее к стене и заявила:

— Ты должна выйти замуж! Ты не можешь одна родить ребенка в этом городе!

— У меня есть муж, — вяло отвечала Мариата.

— Он умер! Он умер, умер, умер! — Каждое слово Айша подкрепляла тем, что все глубже погружала накрашенный ноготь в заметно выросшую грудь падчерицы. — Он умер, его больше нет. Он никогда не вернется! Пойми же ты это своей глупой, невежественной башкой!

Перед глазами Мариаты снова и снова, как живая, вставала картина: на пыльную землю безжизненно падает Амастан, черное пятно расползается по его свадебной рубахе. Эта утрата обрушилась на нее как свирепый, беспощадный порыв песчаной бури. Так Мариата лишилась будущего.

— Может быть, он и умер, — уныло произнесла она, хотя такие слова означали признание собственного поражения. — Но я ношу ребенка Амастана и не позволю другому мужчине назвать его своим.

— Если у тебя будет незаконнорожденный ребенок, это станет позором для всего города! — визжала Айша.

— Об этом будут говорить до самого Варзазата, что далеко на юге! — зловеще оскалившись, добавляла мама Эркия.

— Вот что я тебе скажу. — Айша погрозила Мариате пальцем, размахивая им перед самым ее лицом. — Если ты не выберешь себе мужа, то я сделаю все, чтобы тебя выбросили на улицу, и объявлю на весь город, что любой мужчина может тобой пользоваться как проституткой.

— Отец не позволит так со мной обращаться.

— Усман? Да он ради своей семьи в лепешку разобьется! Как будет процветать его дело, как сыновья найдут себе жен из приличных семей, если все будут знать, что ты проститутка? Послушай, что я скажу, — произнесла она, вплотную приблизив к ней лицо, — когда ты родишь этого ребенка и будешь лежать слабая, я отберу его у тебя и своими руками убью. Я сверну ему шею, как цыпленку, и выброшу жалкое вонючее тело на свалку у скотобойни, где одичавшие собаки ждут свежих костей.