по своим делам встречать Новый год за вечерним праздничным столом, который был накрыт в каждом доме. Даже в доме Ивана Петровича для детей был накрыт стол со сладостями, а Иван Петрович, помянув деда рюмкой вина, одарил всех: детей, жену и тёщу подарками, которые привёз из Москвы.

Через неделю Евдокия Платоновна по православному обычаю справила девять дней по усопшему Антону Казимировичу. Семья сходила на кладбище, постояли у холмика с крестом, под которым навеки упокоился Антон Казимирович. Новогодняя метель замела снегом потревоженную землю, образовав сугроб, под которым находилась могила тестя Ивана Петровича.

Соседние погребения тоже скрылись под заносами снега, и если бы не торчащие из снега кресты и обелиски, кладбище выглядело бы просто берёзовой рощей, ожидающей весны, чтобы зашелестеть вновь свежей листвой над упокоившимися здесь человеческими останками.

На девять дней, пришедшихся на Рождество, Евдокия Платоновна напекла пирогов и плюшек, и усердно потчевала ими внуков, поминутно вздыхая, что Антон Казимирович уже никогда не увидит своих внуков, и не узнает, кого ещё родит его дочь Анна.

Закончив поминки, Евдокия Платоновна объявила дочери и зятю, что справит сороковины, дождётся рождения внука и по весне, после Пасхи, уедет в Сибирь к сестре Марии, где будет жить вместе с другими сёстрами: Полиной и Дарьей, бездетными и тоже вдовыми.

По тому, как Евдокия Платоновна поджала губы, сообщая своё решение, Иван Петрович понял, что тёщу ему не переубедить, и надо устраивать жизнь семьи без помощи тёщи, которая вела всё домашнее хозяйство. Единственное, что удалось Ивану Петровичу, так это убедить тёщу сходить в собес и похлопотать насчёт пенсии за умершего мужа – кажется, ей положена пенсия по случаю потери кормильца и по причине преклонного возраста.

Через несколько дней Евдокия Платоновна показала зятю пенсионную книжку, сказав, что ей назначили пенсию по случаю смерти мужа-революционера, который тоже получал пенсию. С получением пенсии, у Евдокии Платоновны исчезли последние сомнения насчёт переезда в Сибирь к сестре Марии, и оставалось лишь ждать весны, чтобы проводить тёщу в дальнюю дорогу. Семьёй уезжать в Сибирь было нельзя по причине учёбы детей в школе. Старшая дочь училась в шестом классе, средняя – в третьем, а младший сын – в первом, и уезжать сейчас в другое место означало потерю года обучения всеми тремя детьми.

Жизнь семьи после смерти Антона Казимировича быстро вошла в привычное русло: дети ходили в школу, Евдокия Платоновна хлопотала на кухне, Иван Петрович по воскресным дням уходил на барахолку или уезжал в ближние городки, выискивая на торговых развалах что-либо, представляющее интерес для любителей старины и искусства, а жена Анна дохаживала свой срок до рождения очередного ребенка: поздняя беременность протекала трудно, и Анна больше лежала в спальне, чем занималась домашними делами, но домашние уроки своих детей проверяла ежедневно, приучая детей к дисциплине самообразования.

Незаметно, под унылый вой февральской вьюги, наступили сороковины со дня смерти Антона Казимировича. В этот день, по православному поверью, душа умершего последний раз возвращается на Землю, чтобы потом скрыться навсегда в неведомых просторах потустороннего мира.

Евдокия Платоновна с утра сходила в церковь и поставила свечи за упокой души своего мужа, хотя в Бога не веровала. Затем она собрала поминальный стол, чтобы к возвращению детей из школы помянуть Антона Казимировича и благословить его душу в дальнее путешествие по загробным весям.

Иван Петрович предложил тёще пригласить на сороковины соседей, но Евдокия Платоновна, поджав губы, отказалась: если соседи не пришли на похороны, то нечего им делать за поминальным столом и на сороковины. Действительно, душевные отношения семьи Ивана Петровича со своими соседями так и не наладились за эти годы проживания в Вологде.

По началу, когда Иван Петрович учительствовал в школе, соседи приветливо здоровались с ним на улице, а некоторые мужики даже снимали шапки при встречах и раскланивались по прежней привычке, ибо учитель был весьма уважаемая должность что на селе, что в городе.

Потом соседи прознали, что Иван Петрович держит лавку на базаре, что он сослан сюда, как бывший белый офицер, и отношение к нему изменилось: соседи продолжали здороваться при встречах, но дружеских отношений так и не завелось. Дети, конечно, не знали таких условностей, и бегали ватагами по улицам вместе с соседскими ребятишками, но в чужие дворы не заходили и к себе в дом ребятишек не приводили, опасаясь гнева Антона Казимировича, который не терпел беспорядка в доме и частенько прогонял вон разбаловавшихся детишек, постукивая деревянной ногой по половицам. Теперь Антона Казимировича не стало, но и детишки соседские не наведывались в гости.

За стол уселись часа в три пополудни, когда за окнами стонала и всхлипывала вьюга. Взрослые помянули деда вином, дети налегли на плюшки и пироги, испечённые Евдокией Платоновной, и она, воспользовавшись случаем, долго и интересно рассказывала о жизненном пути Антона Казимировича, поскольку после её отъезда это рассказать будет некому.

Так Иван Петрович узнал про своего тестя много интересного и неведомого ранее. Оказалось, что Антон Казимирович Щепанский родом был из мелкопоместной шляхты, получил русское образование в Варшаве. Потом семья переехала на жительство в Петербург, где Антон обучался в университете, примкнул к народовольцам из кружка Желябова, где готовили покушение на царя Александра Второго. Группа была изобличена, участники осуждены, Желябов был повешен, а Антон Казимирович сослан в Сибирь на поселение в Тобольской губернии, поселился в Токинске, начал предпринимательствовать, организовал производство щепы и дранки, стал торговать мукой и маслом, основал заводик и мельницу, но при большевиках всё это было у него отобрано вместе с домом.

С Евдокией Платоновной он познакомился в её селе, приехав по торговым делам и заказав ей пошить рубашку, поскольку Евдокия была обучена портняжному делу. Вместе они прожили сорок лет и никогда не ссорились по серьёзному, чего она желает Ивану Петровичу и Ане, и внукам, – закончила свой рассказ Евдокия Платоновна, когда за окнами уже наступили сумерки.

Есть ли родичи у Антона Казимировича, – спросил Иван Петрович свою тёщу после её исповеди о жизненном пути тестя.

– Были мать, сестра и брат, что проживали в Петербурге, но как с ними связаться, и что с ними стало после революции и отделения Польши от России, я не ведаю, – призналась тёща. – Родственники отказались от Антона Казимировича после его осуждения, хотя мать и помогала ему материально, и, видимо, дала какие-то деньги, чтобы Антон смог организовать дело: не с пустого же места он стал купцом-предпринимателем и весьма успешным.

Даже после реквизиции имущества, он дал вам, зятёк, денежек на