Остаток каникул провели не в Польше, но всё равно неплохо! Настроение было хорошее — пятый курс не отправляли на «битву за урожай»! Пятый курс — это курс, который доделывает тебя врачом, оттачивает на все случаи жизни. Например, если «психа» увидишь, чтобы умел хотя бы различить — это психоз или невроз, а для этого существует цикл по психиатрии! Если кто-то идёт по улице и держится за живот, то подумать, не брюшной ли тиф или хотя бы не дизентерия! А для этого, пожалуйста, тебе — цикл инфекционных болезней! Если у кого-то глаза слезятся и красные, то подумай, не гонорейный ли конъюнктивит? И, пожалуйста — вот тебе цикл по глазным болезням! А чтобы ты знал, что такое гонорея, то к твоим услугам — цикл по кожным и венерическим болезням! Этот цикл вел уже известный декан лечебного факультета и зав. кафедрой кожных болезней профессор Мулатов, который, как он признался, 30 лет уже сидит на сифилисе, гонорее и прочих гадостях! Горло болит, нос или ухо — и, чтобы ты мог отличить ухо от носа и горла — пройди цикл ЛОР-болезней! Здесь профессор Розенберг к твоим услугам и проректор Сирани, который умеет галочки для твоего «непоступления» на экзаменационных листах на вступительных экзаменах ставить, и сам экзамен еще принимает в конце пятого курса. Не умеет лечить, но зато очень любит проверять знания других — доказывать их незнание! Ещё он «толкается» с профессором Розенбергом и тоже читает лекции по ЛОР-болезням, это ему тоже деньги приносит. То, что его лекции нудные и бестолковые, это нестрашно. Всё равно, после цикла ЛОР-болезней ты не будешь ЛОР-врачом. Но возможно, будешь знать, если у больного при глотании першение в горле, то это в горле, а не в заднем проходе! Ты уже сдал экзамены по анатомии и патанатомии. Некрофил-доцент Грызлов, тебе показал в морге, где и что у бабульки находится! А чтобы ты знал, что есть некрофилы разных пород, то, пожалуйста — тебе ещё и курс судебной медицины, где вскрывают убитых и прочих умерших от неизвестных причин. И это производят почему-то чаще всего молодые красивые женщины! Именно они любят почему-то ковыряться в таких трупах. Во-первых, эти трупы, как правило, молодые и «хорошо» выглядят и сложены. Во-вторых и в-третьих, скорее, и сами судмедэксперты не знают, почему они этим любят заниматься и в медицине выбрали именно эту область — не лечить, а дорезать уже «убитое».

Пятый курс у нас начался с цикла психиатрии, которая считалась самым смешным и интересным циклом, но немного сумасшедшим. Т. к., во-первых, больные все сумасшедшие, а во-вторых, и преподаватели-психиатры не лучше! Первые лекции читал сам профессор Хасанов, имеющий все титулы и звания. Психиатрия — удобная наука для диктатуры. Сказал, что Брежнев — дурак, а советская система — дерьмо, значит, ты больной — вялотекущая шизофрения. Удобный диагноз! С другой стороны, кто становится диссидентом и «мочится против ветра» — человек неуравновешенный. Другое дело, необязательно быть шизофреником, можно быть просто мазохистом с желанием пострадать, получить наказание! Конечно, профессор Хасанов всё это не анализировал, он делал то, что ему указывали судебно-следственные органы. Нам на лекции он решил смешной случай продемонстрировать! Каждая кафедра имела свои анекдоты, смешные истории, чтобы студентам не было скучно и было желание стать, например, рентгенологом, тогда картошка не будет прорастать; стать гинекологом, тогда пальцы будет куда тыкать! А профессор Хасанов продемонстрировал вообще «умору»! «Я вам сейчас представлю нашего пациента, который прочтёт вам доклад по изобретению, которое он разработал. А потом мы поговорим о заболеваниях, о диагностике».

Как и в случае у Мальцевой — «с гинекологом», и у профессора Шамсудинова — «с картошкой», первыми и громче всех рассмеялись ассистенты и доценты, что доказывало, что и эта шутка фирменная. «Прошу! — по эстрадному, торжественно произнёс Хасанов, обратившись к ассистентке, сидевшей в первом ряду. — Приглашайте!». Прозвучало, почти как: «А сейчас на сцену выйдет заслуженный артист Советского Союза, трижды дипломант конкурсов артистов эстрады!» — и т. д. У студентов существует непрерывный обмен информации со старшекурсниками, выпускниками — младших со старшими, из поколения до в поколение, поэтому мы уже примерно знали, что произойдёт: «Будет очень смешно и весело, когда „псих“ прочтёт свой доклад. Главное — это занять хорошие места поближе, как в театре, и быть готовыми смеяться», — так звучали наставления «старших». Петя Мулюков так и сделал, заняв себе и Гене Мешкову места в первом ряду. И нам Петя посоветовал: «Приготовьтесь животы себе со смеху надорвать!». И поэтому, когда ассистент ввела в зал мужчину среднего роста, полноватого, с выпуклым лбом, в темно-сером потрепанном костюме и серой рубашке, студенты стали громко смеяться, а местные даже и посвистывать! У него были очки, укреплённые резинками за ушами, отчего уши были оттопырены, на вид он был похож не то на завхоза, не то на управдома, не то на учителя или даже лектора из общества «Знание». Ассистенты с трудом сохраняли серьёзные лица, весёлая улыбка всё равно проглядывала сквозь деланную серьёзность. Даже профессор с весёлыми чёртиками в глазах громко воскликнул: «Внимание, все успокойтесь! Наш уважаемый изобретатель Иван Николаевич Степанов прочтёт нам всем интересную лекцию о своём изобретении! Пожалуйста, Иван Николаевич, прошу вас!» — указал Хасанов на кафедру, где до этого он сам только что читал свою лекцию. А сейчас уступил кафедру учёному не ниже себя, но еще более смешному. Докладчик важно прошёл к кафедре, достал папку из портфеля, вытащил тетрадь, раскрыл её и начал доклад: «Мне удалось, — начал торжественно докладчик, — ценой долгих поисков разработать, сконструировать и создать установку под названием „кошколовка!“».

Зал загоготал, а некоторые местные и ногами затопали. «Тише, прошу внимания! — вмешался профессор Хасанов. — Не мешайте, пожалуйста, изобретателю Ивану Николаевичу делать доклад. Продолжайте, пожалуйста, Иван Николаевич», — поддержал его Хасанов, довольный явно тем, что Иван Николаевич оправдал его надежды — студентов развеселил и, безусловно, весь профессорско-преподавательский состав кафедры. Профессор Хасанов демонстрировал свой экспонат, свою модель на ВДНХ, как бы! Он как будто сам создал это «чудо», сотворил его и очень хотел, чтобы «чудо» до конца показало свои возможности. «Так вот, — продолжил изобретатель, — „кошколовка“ в состоянии истребить до 1000 кошек в сутки! Работает эффективнее, чем все существующие крысоловки в мире! Она разрезает тело кошки на куски, сильно её бьёт по голове! Кошка при этом долго мучается и погибает, и это всё можно еще и наблюдать! Вот она — эта установка! — гордо произнёс Иван Николаевич, извлекая из портфеля как бы большую мышеловку, но раз в пять больше размером. — Я хочу запустить её в производство, и тогда мы сможем в каждом доме и дворе иметь такую необходимую всем установку! А сейчас я продемонстрирую, как она работает! — продолжал распалившийся учёный. — Пожалуйста, прошу подать мне кошку!». — «Вот мне бы такого найти, когда в институте информации работал, — подумал я, — и водить его по предприятиям республики». — «Спасибо вам, Иван Николаевич, — отвёл его от трибуны Хасанов, — за ваш интересный доклад. Мы и так поняли, как работает ваше изобретение. Уведите, его!» — велел Хасанов той же ассистентке, которая привела «учёного». «Ну, как знаете», — разочаровано произнес изобретатель, бережно засовывая «кошколовку» в портфель. «Перед вами был больной эпилепсией с психотическим развитием личности, для которых характерна крайняя жестокость, — подвёл черту интересной лекции Хасанов. — Следующая лекция у нас — шизофрения, вы увидите больных и с этим тяжёлым заболеванием», — и профессор удалился в окружении своей свиты из ассистентов, доцентов, ординаторов. «Вот, твой бы зад в такую „кошколовку“ захватить!» — мечтательно сказал, озорно смеясь, Гена Пете. «Да ну тебя, дурак какой-то! — оскорбился Петя. — Вечно какую-то глупость придумаешь! Давай лучше быстрее собирайся, успеем ещё в буфет перед лекцией сходить».