— Я знаю — вы продажны, мистер Ретчет, знаю наверняка. Я также знаю, что вы специально скрываете от меня эти дела. Если бы Патрик был сейчас здоров, вы бы не осмелились так себя вести, ибо он из глотки у вас вырвал бы нужные мне документы. Теперь слушайте меня внимательно, сэр. Я говорю совершенно серьезно…

Ретчет перебил ее:

— Вы, конечно, дура, Кейт, но я все же никогда не думал, что у вас с головой настолько плохо. Я не имею никакого отношения к этим делам. Я выполняю приказы, как выполнял и тогда. Не имеет никакого значения, чего я хочу и чего я не хочу, черт возьми. В отличие от вас мне осталось до пенсии всего несколько лет, и я собираюсь без скандала уйти на покой. Да, двенадцать лет назад меня вынудили свернуть расследование. Но тогда у меня не было выбора, как нет его сейчас у вас. Прекратите корчить из себя героиню боевика и спуститесь с небес на землю. Однажды Баркер допустит промашку, и тогда им займутся крутые ребята. А до того времени он защищен лучше, чем Ясир Арафат во время своего визита к Стене Плача. Хватит рассматривать меня как преграду на своем пути. Я тут только в роли мальчика на побегушках, понятно? А теперь закройте дверь с другой стороны.

Кейт понимала: он говорит искренне, но его слова звучали так жалко, так отвратительно…

Он смягчился:

— Я понимаю, что вы чувствуете, дорогая, я и сам чувствую то же самое. Я должен жить с тем, что я сделал двенадцать лет назад, и поверьте мне: если бы я мог повернуть время вспять, я швырнул бы папку с компроматом в лицо Баркеру и наплевал бы на последствия. А тогда Баркер слишком много знал обо всех, включая меня, и это до сих пор остается его козырем. Если бы вы знали, Кейт, как высоко тянутся нити данного дела, у вас бы закружилась голова. Оставайтесь с тем, что вы уже накопали, проведите несколько обоснованных арестов и выкиньте всех детишек и мамаш из головы. Это лучшее, что вы можете сделать.

Он помолчал, давая ей осмыслить сказанное, затем произнес:

— Кстати, Ганнер и Партридж мертвы. Как чувствует себя Патрик?

Он увидел, как она побледнела, и мягко улыбнулся:

— Жизнь порой складывается очень интересно, правда? Нам всем есть что скрывать.

Кейт развернулась и вышла из комнаты. Ретчет победил и прекрасно это знал.

Джулия Кармайкл жила в маленьком муниципальном домике. В комнатах у нее царила чистота, хотя мебель поистрепалась со временем. У Джулии были седеющие волосы, коротко подстриженные на мужской манер, и широкое открытое лицо с выцветшими голубыми глазами и крепким подбородком. Кейт она сразу понравилась — что-то в ней вызывало доверие.

Джулия готовила чай, а Кейт, сидя за кухонным столом, наблюдала, как она хлопочет. Судя по тому, как нервничала хозяйка, ей нечасто приходилось принимать гостей.

— Так вы пришли, чтобы узнать о моей Лесли? — спросила она.

Кейт кивнула:

— Я хотела бы задать вам несколько вопросов.

Джулия иронически улыбнулась:

— Снова открывают расследование, так получается?

Кейт промолчала. Джулия Кармайкл безнадежно покачала головой:

— Вряд ли. Судьба Лесли никого не волновала раньше и не волнует сейчас. — Теперь в каждом ее движении ощущалась враждебность. Она со стуком поставила чайник на стол. — Я каждый день думаю о моей Лесли. Тело нашли в лесу, ее изнасиловали и убили. Насильников было несколько. Патологоанатом сказал об этом моему Джеку. Он работал носильщиком в больнице Грантли, мой Джек. Он там всех знал, и его все любили. Но потом, на суде, следователь заявил, будто преступление совершил только один человек и будто Лесли совсем не мучилась. Вы не представляете, какую чушь они несли, стараясь замести следы. Никаких имен в деле так и не появилось. Сказать вам, почему?

Кейт снова промолчала.

— Потому что преступник был одним из ваших, он служил в полиции, этот выродок. Баркер, так его звали. Я ему доверяла, знала его жену. — Джулия горестно покачала головой при воспоминании о таком коварстве. — И ведь он пришел в мой дом выразить соболезнование по поводу смерти Лесли. Клялся — мол, обязательно найдет виновного. И я ему верила. Я не знала тогда, и никто не знал, что его подозревали. На него уже неоднократно поступали жалобы, а моя Лесли угрожала рассказать, как он приставал к ней и к некоторым ее подружкам. — Джулия зажмурилась: — Она не была примерной девочкой, моя Лесли, но она не заслужила такой смерти. Если бы такое случилось с животным, все возмущались бы и требовали возмездия. Но когда ни за грош гибнет человек, это просто становится новостью на несколько дней, пока не случится что-то более значительное.

— Кто-нибудь еще имел отношение к этому делу? Я имею в виду — другие девочки?

Джулия вздохнула и стала разливать чай. Чай был густой и темный, и Кейт знала, что у него окажется прелый вкус.

— Да, несколько девочек в этом замешаны. Я ведь нашла дневник Лесли и потому знала больше, чем все думали. Но, когда Баркера задержали, я не знала, что Лесли писала именно о нем. Она использовала букву «Б». Никаких имен. Просто я сопоставила некоторые факты, которые почерпнула из рассказов других девочек. Однако дневник у меня отобрали. Я отдала его полиции, поскольку верила: с его помощью свершится правосудие над Баркером. Больше я дневника не видела и не смогу доказать, что он существовал. Но этот любезный человек, мистер Ретчет, — он совершенно точно видел его. Я отдала дневник ему прямо в руки, когда он приходил сюда.

Кейт пять раз перечитывала дело. Там говорилось лишь о том, что убита девочка, произведено расследование, но найти убийцу не удалось. Согласно выводам следствия, убийца оказался в этих краях проездом или он просто бродяга — одним словом, случайный человек. Нигде не говорилось о проведенном внутреннем расследовании, о том, что в преступлении подозревали полицейского. Вопиющее сокрытие фактов! Но, глядя на Джулию Кармайкл, Кейт знала, что этой женщине не хватило бы сил бороться за справедливость. Она была жертвой собственного невежества и страха — страха перед полицией и высоким начальством.

— Работники социальной службы тоже привлекались к расследованию? — спросила Кейт.

Джулия кивнула. Она закурила и села у стола, положив на него загрубевшие руки с обломанными ногтями.

— Лесли состояла под надзором социальной службы из-за проблем в школе. Она прогуливала, грубила учителям. Ничего такого уж серьезного. В их компании все так себя вели. Но когда она связалась с этой Керри Элстон, то по-настоящему отбилась от рук. Керри заходила за ней в тот день, когда ее убили. Я до сих пор думаю, что она тоже в этом участвовала. Она и Баркер погубили моего ребенка. — Джулия тяжело вздохнула. — На похоронах Керри плакала, но я велела ей убираться к черту. Она плакала, стараясь привлечь к себе внимание, смотреть было противно. Она даже сюда приходила и просила разрешения посмотреть на Лесли в гробу! Сначала я сочла ее поведение просто детской блажью, а потом нашла дневник, когда убиралась в комнате Лесли. Я отдала его мистеру Ретчету, который вел это дело. Он обрадовался и пообещал продолжить расследование. Понимаете, я тогда решила, что он имел в виду Баркера, поскольку видела Баркера с Керри и с этой маленькой шлюшкой Джеки Палмер. Баркер обычно сажал их в свою машину на окраине района, там, где пустырь. Дело известное, таких вещей в небольшом городе не скроешь. Но моя Лесли не похожа на них — так я думала, пока не прочитала дневник. Это было ужасно, мисс Берроуз. Можете вы себе представить, каково было мне, матери Лесли, читать о ее похождениях с мужиками?