— Простите, кого вам нужно?

— Мне нужен парень, который когда-то в Бруклине дал мне этот номер.

Я поймал на себе взгляд Дэна.

— Это Шлемиль? — спросил я.

— Он самый. Я добыл для тебя тот адресок, помнишь? Сегодня утром Рейни опять приходил помахать битой. Когда он кончил, я пошел за ним — проводил до самого дома. Как насчет моих трех сотен?

— Скажи мне адрес.

— За кого ты меня принимаешь?! — завопил он мне прямо в ухо. — Сначала бабки!

— Хорошо, давай встретимся, — предложил я.

— Подгребай через полчаса к клубу.

— Не пойдет.

— Какого хрена?!

Я испугался, как бы Дэн не услышал его голос.

— Как насчет трех часов там же?

— Хорошо, приезжай. Иначе я расскажу о тебе Рейни.

Я спрятал телефон.

— Кто это был? — спросил Дэн.

— Так, один парень, который, кажется, собирается меня наколоть.

Дэн кивнул:

— О'кей, на чем я остановился?… Ах да, на своем тесте. Сидим мы, значит, на скамеечке возле шестой метки, и он говорит: я, мол, знаю, что ты собой представляешь и о чем ты сейчас думаешь. Я знаю это. Он из меня прямо шашлык сделал, представляешь? Шашлык из собственного зятя! И тут этот субъект вдруг заявляет: «Я тебя хорошо понимаю, Дэнни».

— Что-о?

Дэн яростно закивал с полным ртом.

— Так он и сказал, клянусь! Я тебя, говорит, понимаю, но ты все равно не должен бросать Минди. Я отвечаю, что, мол, и не собирался ее бросать, хотя бы потому, что это может плохо отразиться на детях, и все такое. Но его не проведешь. Он сказал, что его друзья в свое время говорили то же самое, а потом все равно бросали своих детей, как только те вырастали. Минди, сказал он, никогда не уйдет от тебя. В ней этого нет, так что даже если бы она захотела, то бы все равно никуда не ушла. Ей для этого не хватит характера. И это истинная правда, Билл! Кроме того, сказал он, Минди слишком тебя любит, и дети тоже. От этих слов я почувствовал себя настоящей свиньей. Тесть прав, конечно: Минди обо мне заботится — заботится о том, чтобы мне было хорошо, чтобы у меня всегда была выпивка. Она сделает для меня все, Билл, буквально все, она мне пятки лизать будет, если я захочу… Но это-то и бесит меня больше всего! Минди потеряла всякую гордость, всякое самоуважение и хочет только одного: чтобы ее любили и чтобы ей вставляли, словно она — бочка, которую нужно затыкать и которую нужно постоянно наполнять, как ту четырехсотгаллонную цистерну для генератора, который я установил в подвале на случай аварии электросети. Да-да, она такая. Ляжет, бывало, на кровать, раздвинет свои жирные ляжки и стонет: «О, Дэн, пожалуйста, люби меня, Дэн! О, скажи мне, что все хороню, что ты по-прежнему меня любишь!» Мне каждый раз становится ее жалко, и вместе с тем я ее ненавижу… — Тут Дэн ненадолго замолчал; глаза его были прищурены, на губах играла недобрая усмешка. — А мне нравятся худые девчонки, Билл. Крутые, норовистые, озорные — крепкие орешки, которые нужно расколоть.

Он тяжело вздохнул и залпом осушил свой бокал.

— Эй, Дэн, не спеши! — предупредил я. — Мы ведь только что съели суп.

— Ну вот, — продолжил он, не слушая меня. — Он говорит: я хочу сделать тебе предложение. О'кей, говорю, какое?… А он сказал: если ты не согласишься сейчас, больше я тебе ничего предлагать не буду. Никогда.

— И что же он предложил?

— Он обещал дать мне два миллиона долларов, если я поклянусь не бросать Минди.

— Два миллиона?!!

— Да. В первую минуту я так обалдел, что не мог и рта раскрыть. Для него-то это ерунда — два миллиона. А он говорит: ты, наверное, хочешь знать, в чем загвоздка, какое я тебе поставлю условие. Хочу, говорю. Я, конечно, попытался взять себя в руки, но не очень-то у меня получилось, так что я не говорил, а хрипел. А мой тесть посмотрел на меня, и говорит: я не требую, чтобы ты обещал, что не будешь ходить налево. Я привык реально смотреть на вещи: ни один мужчина этого обещать не может. Охотничья собака должна охотиться, а не жить под диваном, и все такое… Словом, вот, говорит, мои условия. Первое — ты никогда не уйдешь от Минди. Никогда. От того, как он это сказал, мне стало очень не по себе, а он продолжает: условие номер два — ты сделаешь вазэктомию, чтобы от тебя никто не залетел, когда ты будешь трахаться на стороне. И условие номер три: ты должен обещать, что используешь деньги так, как я скажу, а не потратишь на пустяки.

— Например, купишь виноградник.

— Виноградник, замок в Шотландии, и так далее.

— А дальше?

— А дальше он говорит: подумай, пока я буду бить. Когда я положу мяч в лунку, ты должен дать мне ответ. Если ты скажешь «нет», значит, сделка не состоится и ты никогда не получишь свои два миллиона. Повторять свое предложение я не стану, так что подумай хорошенько.

— И ты ему поверил?

— На все сто.

— А он не говорил, на что ты должен будешь потратить эти два миллиона?

— Я спрашивал, но он сказал, что все объяснит, только если я соглашусь.

— Круто, ничего не скажешь.

Дэн кивнул, но я видел — он отдает старику должное.

— Еще он сказал: если я скажу «да», он будет считать, что мы договорились, и сразу выпишет чек. Только я должен прислать ему копию счета за операцию. — Дэн экспрессивно взмахнул вилкой. — Как тебе это нравится, Билл? Сначала он требует справку от доктора, что тот действительно отрезал мне яйца, а потом преспокойно ставит мяч на метку, берет деревянную клюшку и начинает примериваться к улару.

— Мне кажется, старик просто давил тебе на мозги.

— Он не просто давил — он меня ошеломил, сбил с толку, шокировал.

— Понятно. Он тебя на выдержку брал, как в покере.

— В гробу я видал такой покер.

— Довольно необычно, — сказал я, — когда тесть настаивает на стерилизации зятя. От одного этого можно лишиться всякой потенции.

— Ты это мне говоришь?… — Дэн отодвинул пустую тарелку. — В общем, старикан выравнивает мячик, берется как следует и бьет так, что мяч летит хрен знает куда. Потом он выдергивает метку и подходит ко мне. Я, как ты понимаешь, все еще сижу на той же скамеечке. За то время, пока он бил, я, кажется, даже не пошевелился.

— Ты согласился.

— Я решил сказать ему «нет».

— В самом деле?! — Я и вправду удивился. Это было так не похоже на Дэна Татхилла, которого я знал и который всегда находился в поисках источника наличных, чтобы к нему присосаться.

— Да. Меня так просто не купишь, Билл! Пошел он куда подальше со своими миллионами. У Минди задница совсем как сдутый детский мячик, один в один. Она, конечно, пытается ее прятать, но я-то все вижу, и, должен сказать честно, от одного этого у меня перестают вырабатываться мужские гормоны. В последнее время я только и думал о том времени, когда дети вырастут и я смогу отделаться от Минди и начать охоту за дикими кошечками, которые водятся в шикарных барах. — Дэн наклонился вперед, мечтательно прикрыв глаза. — Ты хоть представляешь себе, сколько вокруг долбаных возможностей, Билл? Даже для такого старого жирдяя, как я… Их гормоны зовут, словно охотничьи рога в горах: «Вставь нам, вставь! Мы хотим забеременеть! Сделай же что-нибудь с этим долбаным э-стро-ге-ном!» Они не могут сдерживаться, Билл, даже если бы и хотели — это их природа, биологически встроенная функция. Только представь себе все эти многоквартирные дома на Манхэттене, и в каждом — дополна незамужних женщин! — Он ткнул пальцем себе в грудь. — Это же долбаные эстрогеновые дворцы, Билл, и я просто обязан обслужить всех, кто там живет. И по-моему, я прекрасно подхожу для этого дела. Я не стеснен в средствах, физически непривлекателен, к тому же за меня нельзя выйти замуж. Казалось бы, почти полная противоположность всему, к чему интуитивно тянется любая женщина, но это не так. На самом деле они тянутся к таким, как я, хотя ни за что в этом не признаются. Что делать женщине, которая нуждается в сексе, но не хочет связывать себя с мужчиной, с которым она могла бы иметь сколько-нибудь серьезные отношения? Она должна обратиться ко мне. Это моя ниша, моя, если можно так выразиться, узкая специализация. Разумеется, все женщины говорят, будто им нужны не любовники, а мужья, однако именно этот тип их больше всего пугает. А с такими, как я, бабам проще, потому что они знают, что делать, как себя вести. Выпили — посмеялись, трахнулись — разбежались: никто никому не причинил вреда, никто никого не обманул, никто ни на кого не в обиде. Ну как, ты со мной согласен?