Надеясь парировать критику буржуазии введением института пэрства, Наполеон оправдывался перед Коленкуром: «Говорят, что я властолюбив. Но разве есть у кого-нибудь в департаментах причины для недовольства? Тюрьмы почти пусты. Было ли такое, чтобы кто-нибудь пожаловался на префекта и не добился справедливости? Как Первый Консул, а затем император, я был королем народа, я правил для него, в его интересах, не отвлекаясь на эгоистические требования иных индивидуумов». Что имеет в виду Наполеон под словом «народ»? Он тут же уточняет: «Произнося слово "народ", я имею в виду нацию, потому что я никогда не покровительствовал тем, кого многие называют народом — всякому сброду. Но я не покровительствовал и вельможам. Если первые по причине своей забитости и нищеты всегда готовы к неповиновению, амбиции вторых делают их не менее опасными для власти». Иными словами, наполеоновская власть опиралась на буржуазию. Вот почему важно было завоевать ее доверие, подорванное известием об отступлении, опубликованным в 29-м бюллетене Великой Армии. «Наши поражения, — делился император с Коленку-ром, — вызовут обеспокоенность, однако мое возвращение смягчит нежелательные последствия». 19 декабря он заявил Декрэ и Лакюе де Сессану: «Фортуна ослепила меня. Я был в Москве, я надеялся заключить мир. Я просидел там слишком долго. Я совершил грубую ошибку, но в моих силах ее исправить». И вот Наполеон опять за работой. А дурным новостям нет конца. Прусский генерал Йорк, корпус которого входил в состав французской армии, перешел на сторону России в соответствии с Таурогенской конвенцией, подписанной 31 декабря. Восточная Пруссия восстает против французского владычества, пожар недовольства перекидывается на Силезию и Бранденбург. 28 февраля 1813 года под давлением советников и студентов, покинувших аудитории, чтобы записаться в добровольческую армию, Фридрих Вильгельм подписывает договор с царем и провозглашает «освободительную войну» — «Священную войну», воспетую Арндтом, Кюрнером и Рюккертом.

Однако с присущей ему стремительностью Наполеон ухитрился рекрутировать в, казалось бы, истощенной Франции 300 тысяч новобранцев 18–19 лет, которые прошли весеннюю подготовку по пути в Германию. Он не хочет оставлять Испанию, где держит под ружьем 250 тысяч регулярных войск и мощную кавалерию, которых ему будет так недоставать. Он настойчиво внушает Коленкуру: «Война в Испании ведется отныне лишь партизанскими средствами». И добавляет: «Поскольку оппозиция новому порядку исходит от низов, лишь время и активность высших классов, руководимых сильным и мудрым правительством, опирающимся, с одной стороны, на национальную жандармерию, а с другой — на французские вооруженные силы, смогут усмирить это брожение.

Волна ненависти спадет, когда все поймут, что мы несем с собой лишь более разумные, либеральные и отвечающие потребностям времени законы, отличающиеся от отживших обычаев и инквизиции, веками управлявших этой страной». Наверное, Наполеон просто успокаивал себя. Нельзя было начинать войну с Россией, не разрешив испанской проблемы. В 1813 году возвращаться к ней было уже поздно. Англичане высадились на полуострове, и император уже не мог позволить себе оголить южный фронт. Уйти из Испании, как ему советовали доброхоты, было бы безумием: это повлекло бы за собой крушение всей Империи. Впрочем, немецкие монархи не торопились присоединиться к Пруссии и России. Рейнский союз выслал императору востребованные им войска. Наполеон прекрасно понимал, что лишь победоносное наступление может спасти положение. Разработанный им план, который 11 марта 1813 года он излагает в своем послании к Евгению, возглавившему после отъезда Мюрата Великую Армию, дислоцированную в Лейпциге, впечатляет не меньше, чем знаменитая речь, продиктованная им в Булонском лагере.

«Постаравшись создать впечатление, что я собираюсь идти на Дрезден и в Силезию, я скорее всего под прикрытием тюрингских гор и Эльбы с 300-тысячной армией направлюсь в Гавельсберг, форсированным маршем дойду до Штеттина, затем — до Данцига, до которого две недели пути. На двадцатый день, форсировав Эльбу, мы снимем блокаду с Мариенбурга и захватим этот город и все мосты Нижней Вислы. Это — в отношении наступательных операций. Что касается обороны, то, поскольку наша главная цель состоит в том, чтобы прикрыть 32-ю дивизию, Гамбург и Вестфальское королевство, ее рубежи пролягут в районе Гавельсберга». Наполеон планировал начало операций на май. Саксонская кампания не заняла много времени и позволила императору вновь ощутить вкус победы. 1 и 2 мая он отбросил Блюхера и Витгенштейна, командовавших прусско-русскими силами при Вайсенфельсе и Люцене. Вынудив их отступить за Эльбу, он продолжил преследование и 20–21 мая вторично разгромил их при Бауцене и Вурсене. Не раз отмечалось, до какой степени отсутствие кавалерии связывало руки Наполеону: ему так и не удалось полностью уничтожить противника. Здесь следует отметить, что новым элементом, привнесенным прусскими войсками, стала ожесточенность, превратившая сражения в кровавые бойни. «Эти животные кое-чему научились», — признал император. 4 июня в Плейсвице было подписано двухмесячное перемирие. Наполеон понимал, что ему не одержать окончательной победы, однако и Пруссия с Россией, даже объединившись, не могли одолеть Францию. Такая расстановка сил поставила Австрию в положение третейского судьи. Окажутся ли в этой ситуации узы брака крепче былой европейской солидарности? Возьмет ли в Пруссии ненависть к французам верх над презрением к собственной аристократии? Предпочитая отделываться общими фразами, Меттерних предлагает посредничество. И в первый же день переговоров оглашает свои условия мира на континенте: восстановление территориальной и государственной целостности Пруссии, а в случае необходимости — роспуск Рейнского союза. Эти условия не посягали на естественные границы Франции и могли бы быть приняты нотаблями. Что же Наполеон? Встреча императора с Меттернихом 26 июня в Дрездене даже в аранжировке австрийского дипломата выдает шаткость положения победителя при Бауцене. «Чего вы от меня хотите? — порывисто обратился ко мне Наполеон. — Чтобы я покрыл себя позором? Ни за что! Я погибну, но не уступлю и пяди своей территории. Ваши потомственные монархи могут быть двадцать раз биты и всякий раз вновь возвращаться на престол. Я не могу себе этого позволить, потому что я — всего лишь солдат, достигший вершины могущества. Мое владычество меня не переживет: оно рухнет, едва я ослабею и меня перестанут бояться». Наполеон допустил психологический просчет: уставшая от войн Франция пошла бы на возвращение иллирийских провинций и на отказ от Польши. Другая ошибка Наполеона заключалась в том, что он был уверен в нейтралитете Вены, о чем и поведал Меттерниху. Он не принял в расчет Англию: лишь благодаря английским субсидиям австрийский кабинет мог выйти из охватившего страну финансового кризиса. Последние события в Испании свидетельствовали о конце французского влияния на полуострове; это была отходная по наполеоновскому могуществу. 27 июня, по указке Англии, Метгерних заключил с Россией и Пруссией до поры до времени секретный Рейхенбахский договор. В соответствии с этим договором Австрия должна была вступить в войну с Францией в случае, если Париж не согласится на мир на предложенных Меттернихом условиях. Конгресс собрался в Праге в середине июля, срок окончания перемирия был перенесен на 10 августа. Состоялось лишь несколько заседаний. К тому времени Австрия уже определила свою позицию.