– Ультиматум. Я не хочу лгать и ничего не обещаю. Но если ты это не прекратишь – тогда того, что ты хочешь, наверняка не будет. И даже просто разговаривать, как вчера, мы с тобой никогда больше не будем.

– «Никогда» – страшное слово, – усмехнувшись, Лиргисо достал пульт. – Готово.

Поль заглянул в комнату: робот с окровавленными щипцами замер, но истерзанный Клисс продолжал корчиться и мычать.

– Теперь анестезию.

Робот ожил, манипуляторы снова потянулись к жертве.

– Ты что?.. – Поль оглянулся на Живущего-в-Прохладе.

– Сейчас будет анестезия, – успокоил тот. – Это медробот, я его немного перепрограммировал, но он и основные свои функции не забыл.

– Идиот… – прошептал Поль. – А если он начнет глючить и выполнять твою долбаную программу, когда кому-нибудь понадобится лечение?

– О, это было бы забавно… Не волнуйся, я потом все сотру и заново поставлю стандартный пакет.

Из отверстия на конце манипулятора прозрачным червяком выползал ранозаживляющий гель. Клисс перестал дергаться.

– Только ради твоих прекрасных глаз… – ухмыльнулся Лиргисо. – Доволен?

Они подошли совсем близко. Саймон зажмурился от ужаса.

– Можешь убедиться, пострадали только кожные покровы на груди и на животе. Это вроде обширных ссадин, ничего страшного. Геля хватит, в другом лечении он не нуждается.

– Убери скотч, – сдавленным голосом попросил «сканер».

– Саймон, чтобы ни звука, – предупредил лярниец.

Несмотря на это, Клисс чуть не завизжал, ощутив прикосновение манипулятора, но робот всего лишь содрал с губ липкую полоску.

– Видишь, ему не больно, – сказал Лиргисо.

Молчание. Потом в прохладной и вязкой, как антисептический гель, тишине прозвучали затихающие шаги. Ушли.

Саймон лежал один-одинешенек в центре мироздания, озябший, дрожащий, измученный. От холода он покрылся гусиной кожей, на груди и на животе блестит застывшее красноватое желе. Горло саднит. А чувств никаких не осталось, словно все они умчались в пространство, как воздушные шары, пока он заходился в крике.

Время тянулось и тянулось – вроде бы одно мгновение, но невероятно эластичное. Что будет, если оно не выдержит натяжения и порвется? Наверное, после этого уже ничего не будет. Или, наоборот, все перемешается, свернется в клубок, и Саймон навеки останется в его сердцевине – такой, как сейчас, на этом липком от крови столе под слепящими лампами.

Нетвердые шаги в коридоре. Сюда?..

Поль Лагайм. Он направился было к Саймону, но тут его повело в сторону, и он уселся на пол у стены. В течение некоторого времени сидел неподвижно, с закрытыми глазами, как будто уснул, потом вдруг открыл свои жутковатые темные глазищи, со второй попытки встал. Вытащил из кармана небольшой серебристый предмет, подошел, пошатываясь, к столу.

– Что ты делаешь, нельзя… – пролепетал Саймон, когда Поль занес руку, примериваясь, куда всадить лезвие. – Я же раненый, безоружный, разве я кому-то мешаю? Во всем, что я сделал, я раскаиваюсь! Я как ненужный ребенок, меня никому не жалко…

– Он опять будет тебя пытать. Я бы на твоем месте выбрал смерть.

Страх смерти и жалость к себе – хотя бы эти два чувства вернулись. Саймон заплакал.

Поль спрятал стилет и возился с браслетом, фиксирующим правое запястье. Щелчок. Рука свободна.

– Подожди, сейчас открою второй, – бросил «сканер». – Ты должен убраться с яхты.

– Как? – всхлипнул Саймон.

– Как угодно. Здесь должны быть боты. Мне надо от тебя избавиться.

До чего откровенно и цинично сформулировал… От Саймона Клисса много кто хотел избавиться, но он стреляный воробей, он их всех переживет. Вторая рука свободна.

Саймон с кряхтением сел. Из-за анестезии ему казалось, что в теле зияют заиндевелые полости.

– Где твоя одежда?

– Кажись, вон там, – он показал на кучку тряпья у стены.

– Давай быстро. Тебе надо смыться, пока он не протрезвел. Если не успеем, я тебя убью.

Саймон с трудом слез со стола, доковылял до стены. Поль не шевельнулся, чтобы ему помочь. Стоял и смотрел, с неприязнью щурясь. Кое-как одевшись, Саймон сказал:

– Мне бы допинга, хоть самого завалящего, хоть одну дозочку. Ей-богу, нужно. Иначе я не человек. И глоток воды.

– Пошли в медотсек. Там есть.

Клисс покосился на «цербера», но тот бездействовал, даже глазок индикатора не светился. Издох, туда ему и дорожка.

Вышли в коридор. Саймон был очень слаб, его шатало, и «сканер» тоже находился не в лучшем состоянии. Не пьяный, больше похож на истощенного. Вдруг прислонился к стене, прошептал:

– Подожди, голова кружится.

Дать ему сейчас по затылку, забрать нож и рвануть отсюда… Клисс так и сделал бы, да сил не было.

– Что с тобой?

– Вроде шока. Не выношу, когда кого-то пытают. Сейчас пройдет, подожди секунду.

– Главное, чтоб не тебя. Тогда, ежели поглядеть со стороны, эффектные кадры…

Это здравое высказывание вызвало неожиданную реакцию: «сканер» развернулся, как пьяный танцор, и ударил Саймона кулаком в лицо.

– Убью…

– А я чего… – Саймон горестно всхлипнул, поднялся на ноги, хватаясь за стенку. – Я же только сказал…

– Пошли.

– Меня всю жизнь кто-нибудь хотел убить. Все, что я делал, я только для того делал, чтоб от них защититься. Ты когда-нибудь был в безопасности? Наверное, был – у себя на Незе, пока вся эта каша не заварилась. А я – никогда, – Саймон шмыгнул носом. – Куда ни сунусь, везде одно и то же.

– Найди Кошачий город. Там ты будешь в безопасности.

– Кошачий?.. Ненавижу кошек! У моей бабки был кот, морда – во, и она его любила больше, чем меня. Чертов кошак для нее был дороже человека! Его она вперед меня кормила, его никогда не ругала, меня за все ругала. Когда я его с балкона спихнул на двенадцатом этаже, он шлепнулся в гравитационную сетку, живехонек, а меня бабка так побила туфлей, что соседи полицию вызывали. Больше она меня к себе домой не пускала, и все из-за кота! – Саймон снова начал всхлипывать. – Дерьмо сплошное… Мне тогда было восемь лет. Меня с самого начала все ненавидели…

– Заткнись! – оборвал Поль. – Тихо.

Они уже миновали арку, разделяющую два коридора. Позади – негромкий звук. Не шаги, скорее шелест колес по бархатистому покрытию пола.

Поль заглянул за арку и отшатнулся, еще сильнее побледнев.

– Давай скорее в медотсек!

– Что там?

– Робот. Тот, которого Лиргисо запрограммировал для пыток. Тащится за нами.