— А язвительный в тебя! — рассмеялся муж и её поцеловал в макушку. Подмигнув мне, направился на своё место.

— Хорошо, что вы помирились! — всхлипнула я.

— Да мы и не ругались, так, язвили по-родственному, но любя, — весело ответил муж, с хитрецой смотря на бабушку.

— Не то слово. Кстати, Егор, мы Вере сказали, что ты дальний мой родственник по отцовской линии.

— Не возражаю.

— И всё же Лидию я беру на себя, а ты этих уродов прессуй. Можешь даже прикопать в лесочке.

— А я ничего не слышала, — вырвалось у меня.

— Умница. Егор, у меня в голове не укладывается, как она могла? Сто процентов и фото перед свадьбой тоже её козни. Но самое ужасное — это Зверев и есть отец Веры.

— Да ладно! — охнула я.

— Вот тебе и ладно. Но это ничего не меняет, его нужно наказать. Убивать, конечно, я не призываю. Но лишить достатка нужно.

— Альбина Аркадьевна, он практически банкрот и живёт на деньги жены. С его подачи вас шантажируют, и… — Муж резко замолчал. — Короче, не забивайте голову. Я же сказал: разберусь.

Мы с бабушкой переглянулись, прикидывая, каким образом он собрался с ними разбираться. По её кровожадному взгляду было видно, что по её версии — это хана. По моей же — это трюма. Когда занялись уборкой со стола, мы с бабушкой мудро решили дождаться результата. Каким он будет, мы не ведали, но по-любому виновникам ничего хорошего не светит. Немного поболтав со мной, она быстро засобиралась домой, мол за Веру волнуется. Егор же разжёг камин, принялся читать дневник, и я его не трогала в течение двух часов. А когда зашла в зал, увидела, что дневник лежит на полу, а муж смотрит на пламя огня.

— Не помешаю? — робко подала голос. Егор медленно повернулся ко мне.

— Иди ко мне… — махнул он рукой. Мне только этого и нужно было, я подошла и забралась к нему на колени.

— Ты как? — обнимая руками его, заглядывая в самые красивые глаза, спрашиваю.

— Нормально. Я же говорил, что ничего не изменится, если я его прочитаю.

— Что, совсем?

— Ну, ответ я всё-таки получил, почему мне не удалось её спасти. Поверь, я пытался это сделать.

— И?

— Она сама себя похоронила в тот день, когда сделала последнюю запись в дневнике. И знаешь, хорошо, что я его не прочёл раньше, потому что мог дров наломать. А сейчас даже и не знаю, стоит ли ворошить прошлое. Ведь, по сути, это её выбор.

— Она сломалась, как ты не поймёшь?

— И не хочу понимать. Если она хотела умереть — её право. Но зачем меня было тащить за собой в ад? Я согласен, что ей досталось от судьбы. Но это ничего не меняет. Она могла отказаться от меня, понимаешь? Лучше бы с десяти лет жил в приюте, чем видел, как родной человек опускается на дно.

— Егор, всё не так просто, как кажется. Попробуй простить её, она же твоя мать.

— Мил, будем считать, что простил. Она дала мне жизнь, только за это её можно благодарить.

— Это точно, говорят, рожать очень больно.

— Судя по тому, что я видел, чертовски…

— В смысле?

— Ну, один раз я присутствовал при родах, когда жена командира вздумала рожать за три километра от роддома. А во второй приходилось принимать самому, когда в командировке был на Ближнем Востоке. Помню, тогда жара была невыносимая, она кричала как резанная. Но, слава богу, родила без проблем, но схватки у неё длились приблизительно пять часов. Измучилась девчонка, думал, у неё сил не хватит, чтобы родить самой.

— Да ладно! — не смогла скрыть улыбки, представляя мужа, принимающего роды.

— Весело ей, а вот мне тогда было не до смеха. Не знал, куда метаться: с одной стороны боевики обстреливают, с другой — баба рожать вздумала. Дурдом… — Он покачал он головой, вспоминая своё приключение.

— На моих родах ты точно присутствовать не будешь, так что успокойся.

— Может, ну его рожать, а? Захочешь ребёнка — усыновим. Не хочу, чтобы ты так страдала.

— Вот это новости! Егор, ты же женился на мне только из-за наследника!

— Было дело. А сейчас я передумал.

— Передумал он… — Щёлкнула его по носу. — А моё мнение тебя не интересует? Может, я хочу почувствовать, как во мне зарождается жизнь?

— Хочет она… — приблизив ко мне лицо, выдохнул он мне в губы.

— Очень… — игриво отвечаю.

—Да? — оставляя короткий поцелуй на моих губах, удивлённо переспрашивает.

— Ага. — Провожу языком по его губам.

— Так уговори меня, — сжимая мою талию рукой, провоцирует муж.

Пришлось уговаривать.

— Галь, а не рано покупать для ребёнка, ведь у тебя срок всего семь недель? — обратилась я к подруге, зайдя в отдел для детей.

Она меня сегодня ошарашила этой новостью. Но больше всего меня убивало то, что отца ребёнка она в известность не поставила и не собирается — обиделась очень на Стаса. Не может она его простить за ту ложь. Я её понимаю: обманувший единожды обманет и второй. Мой Егор хоть и не сказал правду насчёт работы, но у него были смягчающие обстоятельства. А Галин встречался с ней по заданию Лютова. Вот гад! Я не удержалась и рассказала подруге часть правды про Диану, и она поняла меня и не осуждает.

— Мил, когда срок придёт, у меня не будет времени метаться по магазинам. Так что давай подберём что-нибудь нейтральное, что подойдёт и мальчику, и девочке.

— Ладно, пойдём посмотрим, — согласилась я, и тут раздалась мелодия на смартфоне, посмотрела на дисплей — Вера. — Да, — ответила на вызов.

— Мила… — произнесла он моё имя, всхлипывая, и тут же разрыдалась.

— Вера, что стряслось? — спрашиваю, а у самой душа холодеет, предчувствуя беду.

— Я всё знаю. — И опять рыдает.

— Вера, успокойся и объясни, что ты знаешь! — попыталась остановить её истерику.

— Что мой отец совсем другой человек. Но это ещё не самое ужасное — мой родной хочет отравить бабушку, и… — Всхлип. — И меня убить хотят. Представляешь?! — У меня в глазах потемнело от новости.

— Ты маме сказала?

— Нет. Только бабушке написала, чтобы она не трогала лекарства дома, а то какое-то из них он подменил…

— Скажи, где ты. И маму предупреди насчёт Зверева.

— Ты знала? — охнула она.

— Потом на меня поругаешься. Сейчас главное — спрятать тебя и твою бабушку с мамой.

— Маму уже поздно прятать… — отвечает она убитым голосом.

— В смысле поздно?

— Они ругались у нас дома, а потом он её толкнул, и она упала с лестницы. Спустился вниз и сказал: «Сдохла сука». Если бы ты слышала, о чём они говорили… Я в ужасе! Если это правда, я порождение нелюдей. Мил, я умереть хочу…