Неудивительно, как ты видишь, что при таких условиях я сильно поправился, окреп как физически, так и нравственно.

Прочти, если хочешь, это письмо папа. Ему будет приятно. Ужасно мне жаль его. Он так беспокоится! Ничего, Бог даст, все уладится. А пока надо сидеть спокойно и не раздражать сферы разными, все равно не сбыточными пока, просьбами.

Ну, а за сим, крепко тебя, мой милый Бодя, обнимаю. Искренно любящий тебя

Дмитрий.

ГА РФ.Ф. 614. Оп. 1. Д. 98. Л. 2–5 об. Автограф.

№ 2

Казвин, Персия.19 марта 1917 г.

Спасибо милый мой, за твое письмо от 22 февраля. Оно хотя и написано почерком, который лучшему графологу будет непонятен и на который он мог бы смотреть как бык на евангелие – все же оно меня очень, очень тронуло.

И к тебе часто направляются мои мысли. В особенности теперь в эти тяжелые дни. Бог нам всем русским в помощь. Не хочется верить, что Россия не выйдет из этого хаоса переживаний – победительницей!

Бедный, родной папа, как болезненно сжимается сердце, когда думаешь о нем. Сколько я бы дал, чтобы иметь возможность его поддержать в эти минуты. Каждый день, каждый час молитвы мои с ним, да и со всеми Вами, близкие Вы, дорогие мои. Да! Тяжелое переживание. Но нужно, нужно продолжать смотреть вперед бодро и с надеждой. Прежний строй не мог долго продолжаться. Катастрофа чувствовалась. Она наступила. Теперь нужно надеяться, что свободная Россия достигнет своих идеалов. Поменьше крови только. Личные чувства, личные страхи отпадают. Вот уже надо теперь вспомнить слова поэта про Россию. – У ней особенная стать, в Россию можно только верить!

Что же тебе сказать о себе. Ты так верно, так красиво описал возможность встречи в Усово! Еще бы, я был бы прямо в восторге иметь тебя там, дорогой. Но прочь, прочь от сердца такие сладкие грезы. Им теперь не место. Приходится призывать все свое нравственное спокойствие, чтобы хладнокровно и спокойно следить за ходом событий, которые хотя и готовят великое будущее России, но сейчас еще полны хаоса и даже, увы, разлада.

Ну, а за сим искренно и дружественно обнимаю тебя, дорогой мой. Передай пожалуйста Мариане, что мои мысли постоянно идут к ней.

Прощай еще раз и может быть до скорого. Твой

Дмитрий.

ГА РФ.Ф. 614. Оп. 1. Д. 98. Л. 7–9 об. Автограф.

№ 3

Тегеран. 18 сентября 1917 г.

Бодя дорогой. Большое тебе спасибо за твое длинное и интересное письмо от 6-го августа. Ты так хорошо его написал, что я целиком и без остатка, перенесся в Царское [Село] ко всем, кто дорог и близок мне. Страшно рад был за тебя, что твое драматическое произведение нашло такую хорошую оценку в мнении . Если ты действительно, вдобавок ко всему, будешь еще и хорошим драматургом, то это просто воcхитительно! Мария пишет, что у тебя выходит или уже вышла новая книжка твоих стихов. Очень тебя прошу мне одну прислать и если можно пришли мне и первую. Скажи, пожалуйста, твой перевод Царя Иудейского не выйдет в печати? Если да, то пришли мне его.

Ты как ярко, подробно и хорошо описал мне вашу жизнь в Царском. Как ясно себе было представить то, что у вас там делалось. А главное отрадно было усмотреть, что жизнь ваша, насколько это возможно, идет своим спокойным и хорошим порядком. Только бы здоровье и нравственное состояние папа выдержало бы это тяжелое испытание. Не скрою, что, сидя здесь, так страшно далеко, не представляешь себе, что все временами забываешь печальную действительность и жить хорошо, уютно и даже иногда весело. Но, слава Богу, если это не так. Все равно желанием, слезами и разговорами, которыми лишь переливаешь из пустого в порожнее – делу и общему положению вещей не поможешь.

О себе я, кажется, в каждом письме говорю одно и тоже. Ибо тут мало что меняется. Так же как и раньше, я не знаю, когда я уеду отсюдого (так в тексте. – В.Х., В.М.), так как и раньше, я не знаю, что я буду дальше делать. Приходится подтужиться (так в тексте. – В.Х., В.М.) терпением и не рыпаться.

Я много очень езжу верхом. За последнее время, что жара спала и можно кататься верхом днем, мы устраиваем охоты по бумажному следу. Это полная иллюзия . Превесело и отлично для самочувствия. Не дальше чем вчера, я принимал участие в одной из таких охот. Потом много играю в , но играю как сапог. Вот, увы, что тут делается.

За сим, крепко тебя обнимаю и же ву сембрас сюр ла буш ком юн фемел[82]. Нежно любящий тебя

Дмитрий.

Ради Бога, пиши подробно и интересно.

ГА РФ.Ф. 614. Оп. 1. Д. 98. Л. 11–11 об. Автограф.

Антипов Василий Константинович – вице-консул русской миссии в Казвине (Персия), надворный советник.

Азра – секретарь Ставки союзных войск на Персидском фронте.

Ассим-Бей – посол Турции в Персии.

Ахмет-Хан – сотник казачьего отряда на Персидском фронте.

Баратов Николай Николаевич (1865–1932) – генерал-лейтенант (1912). Генерал от кавалерии (1917). Из дворян Терского казачьего войска. Окончил 2-е Константиновское военное училище, Николаевское инженерное училище (1884) и Николаевскую академию Генерального штаба (1891). В 1891–1907 гг. старший адъютант штаба 13-й пехотной дивизии, обер-офицер для поручений при командующем Кавказским военным округом, командир 1-го Сунжено-Владикавказского полка Терского казачьего войска (1901–1907). Участник русско-японской войны. За боевые отличия был награжден золотым оружием (1905). Генерал-майор (1906). В Первую мировую войну командовал 1-й Кавказской казачьей дивизией (1914–1916) и командующий группой войск на Кавказском фронте. Отличился в ходе Сарыкамышской операции на Кавказском театре военных действий (1914–1915). В ходе Евфратской операции, после поражения 4-го Кавказского армейского корпуса, под командованием Баратова была сформирована у Даяра ударная группа (1-я Кавказская казачья и 4-я Кавказская стрелковая дивизии). Баратов получил задачу перехватить пути отступления турецкой армии, выйдя на линию р. Евфрат. 23 июля (5 августа) 1915 г. Баратов нанес удар во фланг и тыл турецкой группе Абдул-Керима-паши, нанеся ей тяжелое поражение. За успешные действия в июле 1915 г. в районе горного хребта Агридаг и захват свыше 2,5 тыс. пленных в октябре 1916 г. был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени. С 1916 г. – командующий 1-м Кавказским (экспедиционным) отдельным кавалерийским корпусом в Персии. В начале 1916 г. корпус (около 9,8 тыс. штыков, 7,8 тыс. сабель, 24 орудия) наступал на помощь английским войскам через Керманшах, однако после капитуляции генерала Ч. Таунсгенда в Кут-эль-Амаре Баратов был вынужден прекратить наступление. 28 апреля 1916 г. корпус преобразован в Кавказский кавалерийский корпус (с июня 1916 г. – I Кавказский кавалерийский корпус). С 24 марта 1917 г. главный начальник снабжений Кавказского фронта и главный начальник Кавказского военного округа, но уже 7 июля он возвращен на пост командующего Кавказского кавалерийского корпуса в Персии с правами командующего армией. 10 июня 1918 г. расформировал корпус. С 1918 г. – представитель Добровольческой армии и ВСЮР в Закавказье при правительстве Грузинской Демократической Республики. Тяжело ранен (ампутирована нога) во время покушения на него 13 сентября 1919 г. В марте – апреле 1920 г. – управляющий Министерством иностранных дел в Южно-Русском правительстве Мельникова в Крыму. В эмиграции с мая 1920 г. во Франции занимался по поручению генерала Врангеля помощью военным инвалидам. С 1930 г. и до смерти – председатель Зарубежного Союза русских военных инвалидов и главный редактор ежемесячной военно-научной и литературной газеты «Русский инвалид», выходившей с февраля 1930 г. Был награжден командорским крестом Почетного Легиона и английским орденом Бани. Скончался в Париже 22 марта 1932 г. Похоронен на русском кладбище в Сент-Женевьев-де-Буа.