Через полчала в коридоре гремел голос Хаккы, откуда-то узнавшего, что происходит.

– Если эти московиты сделают еще раз что-то подобное, я обещаю, что выброшу их из своего дома. Неважно, родственники они или нет, я выброшу их за дверь.

Вернувшись в комнату, Шахрийе потрепала Мюрвет по щеке. Обе неуверенно улыбнулись друг другу.

Так шумно был переназначен день свадьбы.

30 августа 1923 года было трижды знаменательным днем. Это был день мусульманского праздника жертвоприношения Курбан-байрама, на который принято, чтобы богатые резали ягнят и раздавали мясо беднякам. Согласно исламской традиции, этот праздник был посвящен памяти пророка Ибрагима-Авраама, готового принести собственного сына в жертву Аллаху, который смилостивился и заменил сына жертвенным ягненком, сохранив ребенку жизнь.

В этот самый день двумя годами ранее Мустафа Кемаль Ататюрк победил при Думлупынаре в решающей битве войны за независимость и рассеял греческую армию, поддерживаемую Антантой, провозгласив Турецкую Республику. Так что еще это был и день победы.

Свадьба в такой важный праздничный день заставила Мюрвет разволноваться. В этот день она выходила за Сеита. Конечно, она старалась держать себя в руках по той простой причине, что обычаи не позволяли девушкам проявлять нетерпение и желание выйти замуж.

В этот день в доме Мюрвет прошла религиозная церемония бракосочетания, которая была проведена местным имамом. После этой церемонии женщины ушли в другой дом, предоставив мужчинам возможность веселиться и наслаждаться приготовленными им угощениями и напитками. И даже после всего этого Сеиту еще было нельзя видеть свою жену.

Ради ночи хны женщины перешли в дом соседки Назире-ханым. Та была известна в округе как «госпожа придворная». Прослужив почти всю жизнь во дворце султанской дочери Наджийе Султан, она вышла на пенсию с хорошим приданым, в которое входило роскошное имение и множество слуг. Назире-ханым позволила им использовать свой дом на свадьбу, и Эмине не могла нарадоваться. Особняк придворной дамы был намного лучше, чем ее маленький скромный домик. На ночь хны Назире-ханым дала Мюрвет поносить ее расшитый серебром и золотом кафтан «биндаллы» из зеленого шелка. К нему шел головной убор, украшенный серебряными монетами, и широкий серебряный пояс. Когда на ее ноги надели бархатные башмачки с красными помпонами, Мюрвет показалось, что она стала принцессой из «Тысячи и одной ночи». Ее длинные волосы были сплетены в толстые косы и спускались по плечам к талии из-под шелкового шарфа, приколотого к головному убору. На всех гостьях также были специальные наряды для ночи хны из собственного приданого или взятые напрокат в свадебных магазинах на Крытом рынке. Но, конечно, никто не мог сравниться с Назире-ханым и Мюрвет.

Назире-ханым приготовила для церемонии главный зал своего особняка. Большой стол был накрыт несколькими сортами шербета, мороженого, лимонада, сладостей, халвы. Две музыкантши играли музыку на уде и кануне – лютне и цитре, – сидя на диване на зарешеченном балконе, а гости им подпевали. Грустные старинные песни чередовались с веселыми народными мелодиями. Под музыку некоторые гостьи надели колокольчики на пальцы и, используя их как кастаньеты, вскочили, начали танцевать, устроив хоровод с Мюрвет в середине, пока другие хлопали в ладоши. Все были в восторге.

Когда настало время для нанесения хны, музыка остановилась. Гостьи сели в круг на ковер посреди зала, Мюрвет усадили в центр. Служанка поднесла Назире-ханым кувшин хны, та взяла немного зеленоватой массы и, шепча молитвы, нанесла ее на ладони Мюрвет, сжала ее пальцы в кулак и перевязала платком. Она поцеловала Мюрвет в лоб и встала. Теперь была очередь других женщин, которые хотели покрасить руки свадебной хной. Потом вечер продолжился – с музыкой, песнями и танцами.

Когда женщины вернулись домой в предрассветный час, мужской праздник тоже уже закончился, при этом в доме и саду царил полный разгром. Не осталось ни одной чистой тарелки или стакана. Столы и в саду, и на кухне были завалены объедками. Так что ночью Эмине и Мюрвет было не до отдыха, уборка продолжалась до рассветного призыва муэдзина к молитве. Мюрвет казалось, что мать время от времени ругается сквозь зубы.

На следующее утро закололи двух баранов. Мясо одного раздали соседям, а другого приготовили к вечернему пиру. Эмине надеялась, что ее родственники, особенно новые, которые остались на ночь, помогут ей. Вместо этого почти все гости пошли на ярмарку, где праздновали Курбан-байрам, и хлопоты оставили на мать с дочерью. После обеда всем гостьям предстояло идти в турецкую баню на ритуал осмотра невесты.

Эмине вымоталась:

– Я не знаю, как все устроить и успеть. Помоги нам Аллах. Мюрвет трудилась, как пчела, работая быстро и молча.

Дом, который тщательно прибрали накануне, был вычищен еще раз, окна снова были вымыты, ковры вытряхнуты, мраморный вход отполирован. Свежий кофе был нажарен и размолот на ручной мельнице, светильники наполнены. На постель Мюрвет постелили белые вышитые простыни. Сатиновые покрывала и подушки цвета меда были приготовлены к свадебной ночи. Эмине и Хаккы сочли, что Мюрвет не годится переезжать в дом Сеита в Бейоглу, и попросили молодоженов остаться в их доме, пока не подберут лучшего места. Для них Бейоглу был районом гяуров, неверных. Там происходило все неприличное, греховное. Сеит, похоже, согласился пожить в их доме некоторое время.

Мюрвет в последний раз поправила кровать и отошла. Постель своей юности она теперь будет делить с мужем. Ее лицо покраснело. Она была еще не готова к таким мыслям. Было приятно принимать ухаживания, получать дорогие подарки, любить красивого жениха на расстоянии, но она не имела представления, что делать, когда они останутся вдвоем. Она не знала ничего о женитьбе. Быть с незнакомым человеком в комнате? В кровати? Что делать? Как укрыться от него? Никто никогда не рассказывал ей об этом. Она хорошо помнила пощечину матери, которую получила несколько лет назад за вопрос об этом, и с тех пор не спрашивала. Может быть, что-то выяснится после свадьбы. Голос матери вырвал ее из задумчивости:

– Мюрвет, Мюрве-ет! Девочка моя, где ты? Погладь скатерти. Гости уже собираются. У нас нет времени.

Столы в саду расставили снова, покрыли скатертями. Мюрвет набрала две вазы роз из сада. Яркие цветы так красиво контрастировали со снежно-белыми скатертями, что она замерла в восхищении.

Родственники вернулись с ярмарки в приподнятом настроении как раз тогда, когда мать и дочь заканчивали готовить закуски. Соседские женщины пришли каждая с сумкой турецких банных принадлежностей. После обеда дамы вызвали фаэтоны и поехали в хамам Чагалоглу.

Посередине женской бани стоял огромный мраморный камень. Женщины собрались вокруг него, большей частью нагие или обвязав вокруг тела банную простыню-пештамал. У всех на ногах были высокие деревянные башмаки, украшенные чем угодно, от кожи до серебра, в соответствии с материальными возможностями хозяйки. Они мылись в курнах – мраморных раковинах, сидели на горячих мраморных лавках и терли друг друга рукавицами из рогожи. Затем налили холодной воды и перешли в прохладное отделение хамама. В этом отделении делали массаж. Посещение бани всегда было важным общественным событием для всех женщин квартала, поскольку на еженедельных встречах можно было обсудить новости или просто посплетничать. Для женщин это было большим развлечением.