- Начать с того - почему он думал, что ты придешь сюда?

- Не "приду", а "могу прийти". Я уверен, что где-то в Москве есть материалы, а в них зафиксированы факты наших частых встреч. Люди, которые за мной охотятся, несомненно имеют доступ к этим материалам. Но они могут накрыть только тех, к кому я могу явиться именно в Ленинграде. Они не желают запрашивать по официальным каналам, например, связаться с управлением на Литовском проспекте... Но они знают, что если мои начальники и наши агенты услышат обо мне, то поднимут тревогу, и шум дойдет аж до Сибири. А они не заинтересованы в этом и хотят все сделать сами. Поэтому они будут прослеживать мои контакты с теми, кто не разуверился во мне. Ты одна из них.

- А другие? Есть кто-нибудь еще в Ленинграде, кто верит тебе?

- Да, это всего три или четыре человека. Один еврей из университета, мой старый приятель, с которым я пью водку и спорю ночи напролет; за ним точно следят. Есть еще философ, теоретик, он же политэкономист и марксист, который тем не менее предпочитает дома читать Адама Смита. Ну, может быть, еще кто-то... Теперь я понимаю, что никогда не беспокоился об участи тех, с кем встречался.

- Да, ты не продумал это дело... не очень-то продумал, я хочу сказать.

- Я знаю, но в моей прежней работе были свои преимущества. Я всегда мог объяснить, зачем я встречаюсь с тем или иным человеком. Интересно, насколько они прикрыты?

- Я не совсем понимаю, что это значит.

- Есть один человек, до которого мне необходимо добраться. Им придется покопаться в моем прошлом довольно основательно, чтобы выявить эту связь. - Василий замолчал, еще раз взглянув на труп. - Так что он все-таки сказал, если вспомнить поточнее? "Мы получим все, что нам надо от вас"? - Василий смотрел на сильную женщину с умным лицом, которую он так давно знал.

- Да, приблизительно так. При этом он вырвал телефон у меня из рук и отставил его подальше.

- А ты убедила его, что собираешься звонить по ленинградскому номеру?

- По-моему, я была убедительна... Я поняла, что он - англичанин. Не думаю, чтобы он позволил мне позвонить. Однако он не отрицал, что он из КГБ. Но вряд ли это так.

- А позже, когда ты переодевалась? Он не возражал?

- Напротив. Он был уверен, что ты придешь сюда и что я должна приготовиться.

- Какие точно были его слова? Ты говорила, что он смеялся и болтал что-то по поводу того, что все женщины одинаковы...

- Ну да. Обычные пошлости.

- Все не тривиально в этой ситуации, поэтому попытайся вспомнить.

- Я уже сказала тебе, что сразу поняла: он англичанин. Язык наш, но построение фраз английское. Он сказал, что приятно провел время, прогуливаясь по набережной. И фразу одну я вспомнила: "не было таких зрелищ на набережной". Я говорила тебе, что он настоял, чтобы я переодевалась прямо перед ним? Так вот эту фразу он сказал по поводу моего стриптиза.

- Набережная... Эрмитаж, Малахитовый зал... Там есть одна женщина, - нахмурившись, проговорил Талейников.

- Мой любовник изменял мне? - спросила Зося шутливо.

- Значит, они успевают везде. - Он словно не слышал ее вопроса. - Ну вот и еще один недостающий штрих. - Я частенько изменял тебе. Но не с этой женщиной. Она - неперековавшаяся монархистка и просто восхитительна. И ей тоже около семидесяти, как и нашему режиму. Я распивал с ней чаи.

- Как трогательно!

- Я наслаждался ее обществом. Она была прекрасным реставратором, главным образом для меня самого, а также в областях искусства, в которых я плохо разбирался. Она реставрировала не только предметы искусства, но и мои мозги. И именно она восстановила для меня картины из истории страны. Кому понадобилось завести на нее досье?.. Так что еще он говорил?

- Ничего памятного. Все в тот же момент, когда я была в нижнем белье, он отпустил дурацкое замечание, что женщины-математики имеют некоторые преимущества перед исследователями и библиотекарями: мы изучаем цифры, а они...

Талейников вскочил на ноги.

- Вот оно! Еще одно недостающее звено. Неужели они нашли и его?

- О ком ты говоришь?

- Наш англичанин либо не мог удержаться от пошлых каламбуров, либо он проверял тебя. Набережная - это Эрмитаж, ученые - этой мой знакомый марксист, а что касается библиотекарей - то это про библиотеку Салтыкова-Щедрина. Именно там работает человек, до которого я хочу добраться.

- Кто он?

Василий подошел к Зосе. Он стоял перед ней так близко, но лицо его осветилось воспоминаниями.

- Сейчас это уже старый человек. Когда-то очень давно он взялся наставлять неопытного студента и открыл ему глаза на вещи, о которых тот не имел ни малейшего представления. Я тогда все поражался, как это три четверти населения земного шара игнорируют или отвергают революционное учение. Никак не мог взять в толк. Мне казалось, они не просвещены светом марксизма. Так писали в наших учебниках. А они ничего этого не читали. Почему? Мне все хотелось понять, как думают наши враги.

- И этот старик объяснил тебе?

- Он показал мне. Он дал мне возможность отыскать эти ответы самому. Я знал английский и французский, хорошо понимал испанский. Он открыл передо мной двери, буквально распахнул стальные двери, за которыми хранились горы книг, запрещенных к выдаче. И вместе с этими книгами дал мне свободу. Я проводил недели и месяцы, пытаясь понять все, что хотел. Это там родился "великий Талейников", который научился видеть вещи так, как видят их наши враги, научился думать как они. Это был краеугольный камень, заложенный в основание тех успехов и побед, которых я добился позже. Мой старый друг помог мне в этом.

- И теперь ты должен добраться до него?

- Да. Он всю жизнь прожил здесь, в Петербурге - Петрограде - Ленинграде. Он видел все, что происходило, и уцелел, сохранив это в своей памяти. Если кто-то и сумеет помочь мне, так только он.

- А что ты ищешь? Мне кажется, я имею право знать.

- Конечно имеешь, но ты тут же должна забыть это имя. Во всяком случае, никогда не упоминай его. Мне нужны сведения о семье Ворошиных.

- Семья из Ленинграда?

- Да.

Зося покачала головой.

- Иногда я думаю, что "великий Талейников" просто большой дурак! Я могу ввести это имя в компьютер и получить ответ, если он там есть, конечно! Всего одна минута!

- И эта минута будет последней в твоей жизни. Этот человек, что лежит сейчас на полу, имеет сообщников повсюду! - Он опять подошел к трупу и, нагнувшись, стал рассматривать его. - И кроме того, ты ничего не найдешь с помощью компьютера. С тех пор прошло много лет, слишком много событий произошло у нас, слишком много перемен, чтобы что-то сохранилось. Но даже если в банках данных наших машин что-то и было об этой семье, то, уверяю тебя, теперь там этого нет. И нет никакого намека, что семья Ворошиных тоже была втянута.