Талейников перевязал шею, затем ответил:

- Переночуешь в "Европейской". Знаешь такую гостиницу на улице Бродского? Я разыщу тебя там.

- Но они ведь потребуют предъявить документы.

- Непременно сделай это! Служащему КГБ, без сомнения, предоставят лучший номер... и лучшую женщину, если захочешь, конечно.

- Но и то и другое требует денег.

- Ну, это уж моя забота, - весело сказал Талейников.

* * *

Когда Василий прошел через мраморный вестибюль в западное крыло, где находились служебные помещения, волнующий трепет охватил его. Нагрянули воспоминания тех лет, когда он подолгу засиживался в этих стенах, стараясь проникнуть в тот мир, о котором имел очень смутное представление. Он не преувеличивал, когда сказал Зосе, что именно здесь он получил свою самую главную подготовку, ту, что не могла сравниться со всеми премудростями, которым он обучался в Москве и Новгороде.

Ему не терпелось узнать, поможет ли теперь старая школа розыска и насколько оперативен окажется его старый учитель. Если семья Ворошиных связана с новым поколением Матарезе, то никаких данных о ней в секретных источниках не может быть. Это Василий знал точно. Может, что-нибудь есть здесь? Дореволюционные и послереволюционные архивы библиотеки имени Салтыкова-Щедрина богатейшие, может быть, лучшие в России. Ворошины были не обычным семейством - свидетелями колоссального катаклизма в истории страны, не участниками, конечно, но пострадавшими от социальных перемен, возвестивших начало нового мира и потрясших до основания благополучие представителей старого. Да, архивы изобильные, надо уметь в них ориентироваться, потребуется время и мастерство. Предстоит поискать нужные сведения!

Он свернул налево по коридору, по обе стороны которого тянулись застекленные двери. Последняя оказалась освещена. Это и был кабинет Миковского, принадлежавший архивариусу вот уже более четверти века.

Василий медленно подошел к двери и постучал. На фоне освещенной стеклянной филенки показалась темная фигура, дверь приоткрылась, и на пороге появился Ян Миковский. Его лицо все еще было красным от холодного ветра, глаза за очками в тонкой оправе смотрели вопросительно и с испугом. Он быстро отступил, дав Василию пройти в комнату, и плотно закрыл дверь.

- Василий Васильевич! - Тихий голос старика, почти шепот, оборвался. Старый учитель протянул руки, желая заключить своего молодого друга в объятия. - Никогда не думал, что увижу вас снова. - Он отступил назад и замолчал. Похоже, он все еще не оправился от вечерней прогулки.

- Не нужно беспокоиться, все идет хорошо, - проговорил Талейников.

- Но почему таким образом? К чему вся эта секретность? Эти перебежки с места на место? Как мне понимать вас? Ведь из всех людей в Советском Союзе вы... Когда вы были в Риге, то никогда не заезжали ко мне, хотя это было почти рядом, но я слышал от других, что вы достигли больших успехов, высокого положения и авторитета.

- То, что мы не встречались в те дни, оказалось к лучшему. Я ведь говорил вам об этом по телефону.

- Я никогда не мог понять этого!

Чертова предосторожность, подумал Василий. Он знал, что в те времена ученый сильно пил, глубоко переживая смерть жены. И если бы начальник управления КГБ по Риге в тот период встретился с ним, то окружающие могли неадекватно расценить их контакт.

- Но теперь это уже не важно, - заметил Миковский. - То время было очень тяжелым для меня, как вы, наверное, знаете. Но иногда случается, что людей приходится предоставлять самим себе: они должны побыть в одиночестве, даже без старых друзей. А теперь совсем другое дело! Что с вами случилось?

- Это очень длинная история, и я постараюсь рассказать вам все, что могу. Я должен рассказать, потому что нуждаюсь в вашей помощи. - Василий огляделся. На углу стола он заметил плитку и старый чайник. Наверное, это были все те же плитка и чайник. - Ваш чай по-прежнему самый лучший в Ленинграде?.. В таком случае, может, заварим чайку?

Прошло добрых полчаса, пока Талейников рассказывал, а его старый приятель, сидя в кресле, слушал. При первом упоминании имени князя Андрея Ворошина старик никак не прокомментировал услышанное, хотя было заметно, что ему есть что сказать. Когда рассказ был закончен, архивариус заговорил:

- После революции имение Ворошиных было конфисковано, хотя и при Романовых этот род подвергался всяческим гонениям. Николай и его брат Михаил обвиняли Ворошиных в том, что те якобы разграбили весь север России и в свою пользу "контролировали" морские перевозки. И, разумеется, после революции князь был приговорен к уничтожению уже большевиками. Надеждой Ворошиных был Керенский, но она рухнула с падением Зимнего дворца.

- А что случилось с Ворошиным?

- Он, как я уже сказал, был приговорен новой властью к расстрелу. Его имя встречалось в расстрельных списках. Но если мне не изменяет память, ему удалось бежать. По-моему, я натыкался на его фамилию в перечне тех, кто исчез.

- А почему вы запомнили это? Ведь многие были приговорены к расстрелу и многим удавалось бежать. Почему именно на Ворошиных остановилось ваше внимание?

- Их невозможно забыть по многим причинам. Ведь не каждый день русский царь называл своих дворян мздоимцами и ворами и пытался так или иначе уничтожить их. Отец и дед князя занимались торговлей рабами, были связаны с Китаем и Африкой и соответственно с американским Югом. У них были большие капиталы в Имперском банке, они великолепно и с пользой для себя манипулировали огромными суммами и преуспели в разорении многих семейств. Говорят, что когда Николай II тайно удалял Андрея Ворошина от двора, то якобы сказал ему: "Если в один трагический день Россия и станет добычей каких-нибудь вселенских маньяков, то это случится только благодаря таким людям, как ты. Это вы помогаете им держать нас за горло". Разговор этот состоялся за несколько лет до революции.

- Вы сказали "тайно удалял его". Почему тайно?

- В то время не было принято демонстрировать разногласия в среде аристократов. Николай понимал, к чему это может привести.

- У Ворошина были сыновья?

- Я не знаю, но могу предположить, что - так или иначе - да. У него было много женщин.

- А что стало с собственной семьей?

- Опять-таки в документах ничего конкретного мне не попадалось, но можно догадаться, что они погибли. Как вам самому известно, трибуналы были не особенно разборчивы в отношении женщин и детей. Члены семей, конечно, могли покидать Россию. Не все в ЧК брали на себя смелость мочить руки в их крови, поэтому кое-кому из дворян было разрешено уехать. Но, я думаю, не Ворошиным.

- Но мне хотелось бы это знать более определенно.

- Я понимаю, что вам хотелось бы проследить связь между семьей Ворошиных и этой новой армией Матарезе. Но мне все-таки кажется, что они все погибли, включая и самого князя, так как за все те годы, пока существовало белое движение, нигде не всплыло на свет имя Ворошиных, а ведь князь был не из тех людей, что тихо сидели бы на месте. Очаги сопротивления возникали повсеместно и во множестве, враги революции нуждались в огромных суммах. Заграница субсидировала контрреволюционеров. Ворошина всюду приняли бы с распростертыми объятьями, и о его вкладе в белое дело стало бы тотчас известно. Нет, Василий, скорее всего он погиб.