— Это был наш долг, — отозвался Каспар внезапно охрипшим голосом.

— К выполнению этого долга вас принудили, совершив над вами определенные действия, — возразила герцогиня. — Возможно, сейчас вы поступаете так по собственному желанию и из-за привязанности ко мне, но с самого начала у вас просто не было иного выбора. Теперь я предоставляю вам такой выбор.

Арно выглядел встревоженным, Каспар — задумчивым.

— Я не вполне понимаю вас, ваша светлость, — сказал он.

— Я отпускаю вас на свободу и даю каждому из вас право выбирать, каким образом ею распорядиться. Если вы захотите получить от меня в дар что-то еще, подумайте и скажите мне, а я распоряжусь, чтобы все было выполнено. — Выдержав значительную паузу, Камилла добавила: — Я также планирую запретить институт евнухов в моем герцогстве, чтобы ни один мальчик не подвергался больше такому унижению.

— Ваша светлость! — ахнул Арно, всплеснув руками.

— Спасибо, ваша светлость, — проговорил Каспар.

— А сегодня вы будете ночевать вдвоем, когда вас отпустит Вильмос. Сильвия, Анри, следуйте за мной.

Камилле казалось, что вниз по лестнице она не идет, а летит. Так и хотелось раскинуть руки и воспарить над ступенями. Долгие годы страданий остались позади, а впереди ее ждала счастливая жизнь с любящими и уважающими ее людьми.

Кое-что надо было сделать в первую очередь — например, призвать мудрого лорда Стажьера, который будет помогать ей править герцогством, предложить Вильмосу значительное повышение по службе, а еще приказать Сильвии привести к ней повитуху Аннет и устроить ее жить во дворце. Очень скоро ей понадобится и ее помощь.

А пока…

Камилла быстрым шагом вышла на широкое дворцовое крыльцо под приветственный рев возбужденной толпы.

Камилла не выходила к своим лошадям с момента появления на свет крохотной дочурки, и теперь Анри с беспокойством наблюдал, как она садится в седло. К счастью, она уже не была такой громоздкой и неуклюжей, как в последние недели перед родами, и снова надела кожаные штаны для этой поездки верхом, которые не сковывали движения и к которым она так привыкла за время их совместного путешествия к Максиму. Оседлав Гирлянду, Камилла взяла поводья в одну руку, а другой с любовью похлопала гордое животное по лоснящейся шее. Анри улыбнулся. Ничего не изменилось, зря он так волновался: его любимая была прирожденной наездницей.

Камилла с улыбкой посмотрела на него:

— Ну как? Доволен? Или мне надо проехаться по круговому манежу, чтобы ты больше не тревожился?

Его щеки предательски покраснели.

— Да вовсе я не тревожился, — пробормотал он. — Ну, может, совсем чуть-чуть.

Игриво подмигнув ему, Камилла поправила на голове красную вязаную шапочку и заправила теплый шарф поглубже в куртку, защищая от ветра шею.

— Вот и славно! Хорошо уже то, что ты не кричишь, не плачешь и не пьешь вино галлонами, как делал это, когда я рожала нашу Эмми.

— Я никогда не пью галлонами! — возмутился Анри.

На самом деле ему ужасно хотелось напиться, чтобы не видеть мучений Камиллы, однако он крепился, поражаясь мужеству и выносливости рожающей женщины, над которой хлопотала повитуха Аннет, не позволявшая ей сделать хотя бы глоток вина и лишь смачивавшая потрескавшиеся губы влажной салфеткой. Если Камилла могла бороться с жаждой, то уж ему-то совсем не подобало проявлять слабость.

Оседлав Розочку, Анри поравнялся с Камиллой, и они пустили лошадей ровным шагом. Анри внимательно следил за посадкой женщины. Она держалась в седле по-прежнему безукоризненно, однако мышцы ее были уже не так крепки. Понадобится не одна такая прогулка, чтобы полностью восстановиться, подумал Анри. Теперь они будут каждый день ездить верхом и много гулять, решил он. Ведь через несколько месяцев им предстоит очень важная поездка ко двору, где они должны будут представить его величеству свою дочку Эмми.

Некоторое время они ехали молча, наслаждаясь свежим воздухом и окружающим пейзажем. Наконец Камилла повернула голову к Анри.

— А ты отлично присматриваешь за лошадьми, — похвалила его она. — Гирлянда даже мысли мои читает! Стоит мне только подумать, что надо повернуть налево, а она уже это делает без всяких моих понуканий.

Анри с довольным видом ухмыльнулся:

— Гирлянда — самое умное, самое прекрасное животное, которое я когда-либо видел. И вообще, зачем ты мне льстишь, Камилла? Ведь главная заслуга в ее выездке принадлежит тебе, а вовсе не мне.

— Перестань скромничать, — улыбнулась Камилла. — Я уже много лет не занималась тренировкой Гирлянды, зато постоянно наблюдала из башни, как ты ездишь на ней. Гирлянда — это твоя лошадь! И не надо мне возражать. Прими мой совет, Анри: никогда не преуменьшай свои умения в том, что ты действительно делаешь хорошо. — И она пришпорила Гирлянду.

Миновав тяжелые дворцовые ворота, услужливо открытые для них стражниками, они поехали по хорошо знакомой Анри дороге, которая вела к любимому ручью Камиллы. Однако огромный валун, где она когда-то сидела, остался позади, а Камилла продолжала путь.

Так далеко Анри еще ни разу не заезжал. Поравнявшись с герцогиней, он спросил:

— Куда мы направляемся?

— Подожди, скоро увидишь, — ответила Камилла. — Лучше посмотри вокруг. Как хорошо-то!

Снег уже почти совсем растаял, но серое, неприветливое небо низко висело над землей, дул сильный северный ветер, и воздух был морозным. Анри был одет в подбитую ватином куртку, шапку и тонкие кожаные перчатки. Чувствуя, как пальцы ног и рук начинают неметь от холода, Анри вдруг вспомнил тяжкие времена, когда ему приходилось носить тяжелые ведра в руках, обмотанных для тепла лохмотьями. Зимой в конюшне было очень холодно, и, чтобы не замерзнуть насмерть, он спал в стойле старого пони Пюрея. Долгими бессонными ночами Анри предавался несбыточным мечтам о том, как он будет топить печь в своем собственном домике, который купит, как только накопит достаточно денег…

Впереди показался небольшой мостик, причудливо перекинувшийся через ручей. Лошадиные копыта звонко зацокали по промерзшим деревянным брусьям.

В прогалинах на другом берегу виднелась пожухлая прошлогодняя трава, образуя странный цветочный узор. Анри показал на нее Камилле, и она всполошилась:

— Смотри внимательнее! Там какие-то дыры, наверное, кротовьи норы. Держись от них подальше, чтобы Розочка случайно не наступила.

Анри вздохнул. Он-то хотел, чтобы она порадовалась наступающей весне, а она все о лошадях, словно и говорить больше не о чем. Иногда разница между ними проявлялась внезапно, как стайка вспорхнувших из-под лошадиных копыт вальдшнепов.

Словно прочитав его мысли, Камилла улыбнулась:

— Извини. Если ты о тех узорах, так когда-то я даже зарисовывала их в своем альбоме. Иногда они бывают похожи на астры, а иногда на ноготки.