носители личных полей обнаружили, что их защита разом выветрилась и отключилась, оставив их непривычно-голыми перед лицом надвигающейся грозовой темноты.

Волосы Аны стали бледно-фиолетовые от тревоги, когда она почувствовала, как её королевское поле отключилось вместе со всем остальным. С детства привыкшая к совершенной защите, она не знала, каково это, быть обнажённой и беззащитной… только в своих снах. Взгляд принцессы заметался в поисках Одиссея, ведь если поле слетело с неё, то сейчас все увидят сыщика! Но Фокс предвидел это событие, и тихонько прятался за спиной пушистого парусника, никем не замеченный в сумерках.

— Что такое? — хрюкнул Шакрюк, крутя пальцами с глазами в разные стороны, то есть, озираясь. — Немедленно объясните председателю, что произошло!

— Вырубило все системы обеспечения, — шикнул низенький ящерн. — Защиту, свет, управление этажами… я не могу открыть двери в зал!

— Не все системы, — пробулькал мелкарианский биохимик. — Остался межрасовый перевод. Кому-то важно, чтобы мы слышали и понимали друг друга.

— И гравитонные генераторы, которые держат здание в небе, — проскрипел ящерн. — Если отключат и их…

Он не закончил, это было и так ясно: здание рухнет вниз, и они разобьются о поверхность планеты. Не выживет никто.

— Мне страшно! — заскулил маленький лиловый хистероид.

— Я тоже чувствую испуг, — напряжённо прострекотала леди-бабочка. — Мои антенны улавливают растущее психическое напряжение. Кто-то полон решимости сделать зло другим!

Она внезапно обернулась к большому, но удивительно неприметному этноиду, отдалённо напоминавшему гориллу, только без шерсти. Угрожающе-массивный и обманчиво-гладкий, тёмно-коричневый с песчаными разводами, он прятал мощное тело под скромным белым халатом, а лысую голову под аккуратной врачебной шапочкой. Какой-то кремние-органоид, Одиссей не помнил точное название расы, но помнил, что они контролируют собственный клеточный обмен, и потому пошли по пути био-эволюции вместо развития технологий. Из-за чего проиграли цивилизационную гонку и оказались одной из неразвитых рас четвёртой категории. Гобуры, вот как они назывались. Всё время пребывания в зале совета гобур провёл неподвижно, как выжидающая обвала скала.

— Вы! От вас исходит предвкушение торжества! — воскликнула бабочка.

Грубое лицо гобура исказилось в ухмылке, из-под бугристых губ показались кристаллические клыки. Его рука взлетела и описала в воздухе идеальный круг, а затем резко перечеркнула его. Одиссей увидел, как двое в толпе — существо-оригами и пятнистая женщина-гепардис — повторили этот жест. Символ фарейских фанатиков.

— Лучший путь — вовремя завершённый, — хором произнесли все трое.

Это вызвало смятение, испуганные взгляды, народ начал нервно отступать.

— Надо уходить! Объявите эвакуацию! — воззвало несколько голосов.

Что-то страшно ударило снизу, весь зал содрогнулся, а пол посередине взломался и раскололся на куски. Обломки рухнули вниз, открылась дыра с клубящейся облачной ватой, и эта дыра заглотила почти десяток людей. Такие разные и незнакомые, они за долю секунды стали Фоксу одинаково близки. Никто из них не успел отскочить и даже закричать, все канули в облака и исчезли.

В зал ворвался холодный ветер, целители загомонили и бросились врассыпную.

До этого момента вокруг принцессы сохранялся почтительный круг пустоты, но ужас скомкал протокол, и разбегающиеся этноиды едва её не затоптали. В суматохе кто угодно мог ударить Ану вибро-ножом или ткнуть токсикатором. Впрочем, даже без силовой мантии принцесса была не беззащитна. Биологически улучшенная с рождения, она нечеловечески-ловко лавировала в толпе, скользя против течения, шагая вперёд, когда остальные бежали назад. Суматошная волна схлынула, и невредимая принцесса гордо выпрямилась напротив фарейцев, в её взгляде был вызов.

Одиссей уже второй раз подавил сильнейший импульс бежать к Ане, схватить её за руку и пытаться спасти. Он остался скрытым в толпе, добежал со всеми до ближайшей стены и развернулся назад. Чтобы увидеть, как в центре дыры из мрачных клубящихся облаков с грохотом поднимается грандиозное и пугающее устройство, полностью противоположное скромной и незаметной технике развитых миров.

Это было настоящее воплощение прошлого: грубое, мрачное, полное жужжащих блоков, дребезжащих шестеренок и цепей. По краям агрегата нависали тяжёлые блоки, похожие на молоты для отбивных, только и ждущие, кого бы раздавить. Торчали заострённые тараны и выступали бугры из зазубренных пил; свисали гроздья шипастых шаров, щетинились ряды серпов и когтей. Адская машина смерти, гротескное устройство судного дня.

— Что это? — поразились сразу несколько голосов.

— Орудие очищения! — женщина-гепардис издала восторженный рык, в её голосе билось истеричное торжество. — Сегодня день госпожи Смерти, сегодня зло будет наказано, а грех искуплён!

— Что за сектантские глупости? Вы нарушаете протокол! — с негодованием выкрикнул Шакрюк. — Немедленно покиньте зал совета, имбецильные дикари!

— Из этого зала никто не уйдёт, — низким, приятным баритоном ответил гобур, выступая вперёд, словно вкрадчивая скала. — Слушайте внимательно, нечистые. Я расскажу про ваш единственный шанс спастись.

— О звёзды! Я этого не выдержу! — завопил маленький лиловый хистероид, он забегал по кругу, беспорядочно стуча в стены в поисках выхода.

Целители рвались из зала, толкаясь у дверей, одновременно пытались связаться с административной системой или ближайшим отделением UFO, включить исчезнувшее защитное поле — но вся техника перестала работать и превратилась в мёртвый груз. Выключились даже нейры в головах, а это ударило по детям развитых миров сильнее всего. Для тех, кто родился с нейром и вырос вместе с ним, оказаться без чипа было всё равно, что потерять часть себя, половину мозга и одну из рук. Несчастные в ужасе или в ступоре хватались за головы, не понимая, как можно жить самому по себе.

— Это какой-то диссонирующий импульс! — шикнул приземистый ящерн, пытаясь силой открыть створки дверей. — Прерваны связи между нодами, и вся техника умерла!

— Вы стали рабами своей технологии, — наставительно произнёс гобур. — И теряете голову, стоит её отключить. Разве не жалкое зрелище? Поймите, что самая лучшая технология — самая древняя. Взгляните на эту машину, разве её красота не поражает? Божественная механика, шестерёнки судьбы. Вы, избалованные чудодейственными полями и стерильной нодотроникой, считаете механику примитивной. А мы понимаем, что она — венец технологий. Дальнейшее развитие лишь оскверняло её.

Какой же приятный у этого фанатика был голос! Бархатистый, звучный, убедительный, к нему хотелось прислушаться, с ним хотелось соглашаться. Это весьма диссонировало с желанием забить ему в глотку одну из зазубренных пил.

— Кто-нибудь, спасите нас! — заскулил маленький хистероид.

— Какие у вас требования? — уже не столь уверенным голосом, а почти фальцетом выкрикнул Шакрюк. С каждой секундой он убеждался, что выбраться из зала совета не выйдет, связи с внешним миром обрезаны, и всё сильнее чувствовал себя в западне. — Мы готовы к переговорам!

— Конечно, готовы, — покровительственно улыбнулся гобур. — А требования… Вы и сами прекрасно понимаете.

Он повернулся к принцессе, и всю добродушность как ветром сдуло. На Ану смотрел прищуренный, ненавидящий взгляд.